Представьте: мораль устарела, и ее отменили. Больше никаких рассказов о добре и зле, о том, что переводить бабушек через дорогу — хорошо, а врать — плохо. Каково жить в таком мире и почему некоторые современные философы считают, что нам следует стремиться к будущему без нравственных законов?
Современные рассуждения о морали часто начинаются так: нам свойственно ошибаться, а раз так, может, мы заблуждаемся про то, что такое добро? Может быть, все наши рассуждения о морали такие же неправильные, как теория Птолемея о том, что Солнце вращается вокруг Земли? Такой взгляд может показаться абсурдным и даже опасным (ведь как можно выжить в обществе, где все поступают, как хотят, забыв про добрые поступки?), но философы любят думать о том, что кажется невозможным, и сомневаться в очевидном, так что давайте представим мир без морали.
С чего всё началось
Ставить под вопрос мораль — давняя традиция философии. Еще в Античности древнегреческий философ Пиррон, основатель школы скептицизма, предположил, что нет никакой рациональной причины предпочитать одни моральные принципы другим. Например, то, что мы считаем, будто бы равноправие — это хорошо и ко всем нужно относиться толерантно, определяется местом и временем, где мы живем, нашей общей культурой. На протяжении истории легко отыщутся общества, где женщины и рабы не имели никаких прав и к ним соответственно относились, более того, такое поведение считалось правильным и справедливым, и никому даже в голову не приходило говорить о равных правах для всех людей. Следовательно, мораль зависит от общества — такой сделал вывод Пиррон, и такой подход к морали называют моральным релятивизмом .
Забытая Первая мировая война: как и за что сражалась Россия?
Фридрих Ницще первым приходит на ум, когда вспоминают, кто из известных философов плохо относился к морали: он тоже моральный релятивист.
Ницше заявил, что те, в руках кого сосредоточена вся власть, навязывают свои моральные ценности и принципы всему обществу, а все остальные вынуждены им подчиниться: оценивать свои поступки как правильные или неправильные согласно той самой «морали господ». Часто «рабам» такое положение не нравится, и они принимаются очернять своих «хозяев», создавая собственную мораль.
Христианство, по мнению Ницше, как раз и является той самой «рабской моралью», которая возникла как реакция на господствующие нравы. Поэтому философ критиковал современное ему общество, которое по большей части руководствовалось христианской этикой, и предлагал от нее отказаться, так как она только вредит и мешает людям развиваться.
Если обобщить, моральный релятивизм утверждает, что нет одной-единственной правильной моральной теории, верной для всех культур на протяжении веков. Наши нравы меняются со временем и зависят от общества, в котором мы живем, и это нормально.
Не стоит отказываться от морали вообще, но стоит помнить, что нет абсолютных ценностей — вот о чем напоминают нам релятивисты (и с ними, конечно же, спорят).
Сергей Алексашенко и Максим Курников | Интервью BILD
Однако в середине XX века появились философы, которые шагнули дальше в критике абсолютной морали: они предположили, что мораль не просто зависит от культуры и времени, а ее попросту не существует.
Нет никакого добра и зла, правильного и неправильного, все наши рассуждения о них — всего лишь выдумки, чтобы нам было проще жить в обществе. А раз так, то зачем жить, веря в сказки? Пора от них отказаться.
Такой взгляд на мораль называют теорией моральных ошибок (moral error theory) , и в современном научном мире он становится всё более популярным.
Что говорит теория моральных ошибок
Чтобы проще объяснить, что такое теория моральных ошибок, ее часто сравнивают с атеизмом. Как атеисты утверждают, что Бога не существует и, соответственно, перестают верить, что мир им создан, — так и философы, которые поддерживают теорию моральных ошибок, говорят, что морали нет, а потому отказываются описывать мир как добрый или злой, а свои и чужие поступки как правильные или неправильные.
Основателем теории моральных ошибок считается австралийский философ Джон Мэки. В 1977 году он издал книгу под названием «Этика: изобретение правильного и неправильного» (Ethics: Inventing Right and Wrong), которая начиналась с того, что нет никаких объективных ценностей, и философам приходится изобретать добро, а не открывать его как уже существующее в этом мире.
По мнению Мэки, в этом и заключается главное отличие этики от других наук, и о нем пора серьезно поговорить. В то время как, например, атом всегда существовал в мире и просто ждал момента, когда наши технологии достигнут необходимого уровня, чтобы его открыть, добра и зла попросту никогда не существовало, а все наши рассуждения о них — только фантазии.
Добро не нужно «искать» и «открывать», его не существует вообще, а потому философам пора перестать выдавать его за объективную истину.
Такой резонансный тезис, конечно же, не остался без внимания, и на теорию Мэки посыпались горы критики. Многие сомневались: неужели совсем никаких объективных ценностей не существует? А как же те случаи, когда всё человечество уверено, что перед ним однозначное добро или зло: например, тоталитарный режим Гитлера, бомбардировки атомными бомбами и убийство невинных людей. Большая часть людей (если вообще не все люди) согласятся с тем, что всё это зло, и вряд ли это когда-либо изменится.
Мэки с этим не спорил: конечно, мы вряд ли поменяем свое мнение относительно всего вышеперечисленного, но «зло» — всего лишь ярлык, который мы навешиваем на все эти события, чтобы их проще было себе объяснить. Если бы мы жили в Средневековье, то, скорее всего, говорили бы, что Вторая мировая война или атомные бомбардировки — это «божья кара» или «дьявольские происки», и винили бы Гитлера в первую очередь не в том, что он аморален, а в том, что ослушался Бога.
Человеческий мозг всегда ищет легкие и простые пути для того, чтобы что-то объяснить и систематизировать, и сейчас ученые всё внимательнее изучают когнитивные искажения.
Что, если мораль — тоже своего рода когнитивное искажение? Что, если это просто ярлык, который нам удобно наклеить на то или иное событие, чтобы объяснить для себя, почему мы так или иначе поступаем, но за яркой наклейкой скрывается пустота?
Кроме того, преступники редко соглашаются с тем, что поступают плохо: так же, как и мы, они верят, что их действия принесут добро, а те, кто пытаются им помешать (то есть мы), — главные злодеи. Как тут не запутаться и понять, кто же действительно на стороне добра, а кто — на стороне зла, и вообще, что скрывается за этими понятиями — этот неудобный вопрос задают философы.
Те, кто поддерживают теорию моральных ошибок, напоминают: история знает немало примеров, когда понятия добра и зла использовали, чтобы оправдать порой противоположные поступки. Например, убивать в целом — плохо, но убивать врага во время войны — хорошо.
Подобная двойственность морали показывает, что мир гораздо сложнее и многообразнее, чем просто черное и белое, моральное и аморальное, а потому пора отказаться от старой системы, которая загоняет нас в эти рамки.
В целом философы, развивающие теорию моральных ошибок, пытаются совершить похожую революцию в обществе, которую уже когда-то совершили ученые, освободив науку от мифологии и религии. В древности гром объяснили гневом богов, а еще несколько столетий назад Декарт и другие ученые Нового времени верили, что конечное объяснение для многих явлений — их божественное происхождение. Любые размышления начинались и заканчивались с утверждения, что Бог существует, и его нельзя было оспорить. Когда же философы и ученые стали в этом сомневаться, наука шагнула вперед и нашла другие объяснения многим феноменам, которым раньше приписывались только сверхъественные причины. Может, теперь настало время перестать прикрываться моралью и поискать другую мотивацию для наших поступков?
Добра не существует: что делать дальше?
Предположим, теория моральных ошибок верна: мораль — и правда яркая обертка, за которой нет никакого объективного добра и зла. Мы и вправду их выдумали и на протяжении тысячелетий рассказывали сказки про мораль. Что делать дальше? Как отказаться от сказок? Чем руководствоваться?
Что придет на смену морали?
Все эти вопросы — главная тема для споров всех тех философов, которые поддерживают теорию моральных ошибок, и, как это часто у философов бывает, к единому ответу они так и не пришли. А потому вот три варианта возможного будущего, в котором больше нет ни добра, ни зла.
Вариант первый. Забываем про мораль совсем
Если мораль — ошибка, то давайте перестанем ее совершать и совсем откажемся от идеи добра и зла. К такому выводу пришли философы, поддерживающие теорию морального аболиционизма . Они рассуждают по такой аналогии: когда ученые понимают, что теория ошибочна, то обычно насовсем от этой теории отказываются. Например, когда мы доказали, что флогистона не существует, химики перестали использовать эту теорию для объяснения процессов горения. Логично применить этот же подход к морали: добра и зла нет, а значит, хватит называть одни поступки моральными и правильными, а другие — плохими.
Такой подход, как считает австралийский философ Ян Хинкфусс, освободит нас от моральной диктатуры элит и научит критическому мышлению. Ведь сейчас, по сути, те, кто имеют власть и влияние в обществе, определяют, что хорошо, а что плохо, какие ценности поддерживать, а от каких отказываться. Они формируют общество, удобное для них, будто бы их убеждения имеют под собой объективную и рациональную основу, ведь вера в то, что ценности вечны и абсолютны, убивает любые критические замечания и размышления.
Вариант второй. Продолжаем использовать мораль как ни в чем ни бывало
Впрочем, не все философы, поддерживающие теорию моральных ошибок, верят, что мораль несет в себе только зло и от нее нужно поскорее избавиться. Среди них есть и те, кто развивает моральный консерватизм , то есть теорию, которая предлагает повременить с отказом от морали, даже если это массовое заблуждение.
Консерваторам не нравится, что аболиционисты так однобоко оценивают мораль: она уж точно не самое главное зло в мире. Австралийская философиня Джессика Иссероу в своей прошлогодней статье пытается оправдать мораль, напоминая, что часто не одна только мораль повинна в наших плохих поступках.
Религия, политические режимы, а также научные заблуждения тоже виноваты в том, что в прошлом мы поступали несправедливо. Например, люди поддерживали рабство не только потому, что это «морально» и «хорошо», а еще и потому, что «так установил Бог» и на тот момент такие были написаны законы.
Не одна только мораль виновата в наших спорах, фанатизме и демагогии, не только она помогла установить и поддерживать тоталитарные режимы. Как сами философы и напоминают, мир гораздо сложнее, и на наши поступки влияет множество факторов, один среди которых — это наша вера в объективность добра и зла.
Однако не стоит думать, будто Иссероу и вместе с ней все моральные консерваторы считают, что мораль как теория на самом деле истинна. Нет, они по-прежнему утверждают, что мораль ошибается, а добро и зло — всего лишь наши выдумки. Но эти выдумки не такие опасные и вредные, как считают аболиционисты.
И раз мы на протяжении уже стольких тысячелетий рассказываем сказки про добро и зло, то, может, они даже полезны? Ведь, в конце концов, они мотивируют нас совершать хорошие поступки и развиваться в лучшую сторону (по крайней мере, иногда).
Кроме того, консерваторы напоминают, что отказаться от морали будет не так-то и просто. Мы постоянно употребляем такие слова, как «хорошо», «правильно» и «справедливо», и даже если объективно нет никакого добра, как по-другому оценить свои и чужие действия как желанные и социально одобряемые?
Поэтому консерваторы предлагают не придавать широкой огласке то, что обсуждают философы. Пускай теория моральных ошибок так и останется уделом ученых, которые, несомненно, будут знать про истинное положение дел (мораль — всего лишь наша выдумка), но общество продолжит жить так, будто добро всё-таки есть, ведь нам так привычнее, да и должна же быть хоть какая-то надежда.
Вариант третий. Не забываем про мораль, но обращаемся с ней как с выдумкой
Но даже если нам и впрямь привычнее с моралью, чем без нее, а теория морали даже иногда полезна, обманывать людей в то время, как одни только ученые будут знать про истинное положение дел, — так себе перспектива. По крайней мере, так думают те философы, которые поддерживают теорию морального фикционализма . Именно они сравнивают моральный консерватизм с оруэлловской эпистемологией, ведь только малая часть общества (в данном случае философы) будет знать об истинном положении вещей и, таким образом, манипулировать остальными людьми, чтобы от них это скрыть.
Наша вера в моральные принципы часто подкреплена знанием (пускай даже ошибочным), что за ними стоит объективная истина. Потому в сложной ситуации мы готовы пожертвовать личными интересами и вместо этого поступить морально и справедливо, даже если нам это невыгодно и тяжело. Если же мы все дружно будем знать, что нет никакого добра и зла, то мораль потеряет свою мотивирующую силу и лишится всех тех полезных качеств, про которые напоминают консерваторы.
Впрочем, фикционалисты считают, что это не так. Так же, как художественная литература, фильмы и произведения искусства могут порой вызывать в нас более сильные чувства, чем реальная жизнь (когда мы плачем над смертью любимого персонажа или же радуемся вместе с ним его успехам), так и моральные принципы по-прежнему могут оказывать на нас похожий эффект, даже если «на самом деле» они не существуют.
Британско-австралийский философ Ричард Джойс предлагает относиться к морали как к метафоре. Например, во времена Аристотеля люди верили, что любовь — это в буквальном смысле продукт сердечной активности, и фраза «я люблю тебя всем сердцем» воспринималась буквально.
Сейчас же никому и в голову не приходит так полагать, а потому фактически мы врем, когда признаемся в любви, используя эту метафору: наша любовь не находится буквально в сердце. Тем не менее мы все прекрасно понимаем, что хотим сказать, и более того, предпочтем в разговорах о любви метафоры буквальным выражениям.
Джойс полагает, что то же самое применимо к морали: мы по-прежнему можем рассуждать про добро и зло, даже если знаем, что буквально их не существует, однако по определенным причинам эти моральные метафоры лучше передают то, что мы хотим сказать.
«Короче говоря, мы уже умеем говорить и думать о ложных вещах для того, чтобы на самом деле сообщить правду».
— Richard Joyce, Moral Fictionalism. How to have your cake and eat it too
Теория моральных ошибок может показаться всего лишь разговором философов о каких-то слишком отдаленных и абстрактных вещах. В отличие от естественных наук этика и философия вряд ли когда-нибудь точно установят, существует ли объективное добро. В конце концов, вечные вопросы философии тем и интересны, что о них можно рассуждать бесконечно.
Однако теория моральных ошибок не бесполезна: она напоминает нам о том, что нужно сомневаться даже в тех истинах, которые кажутся нам безошибочными и вечными. Только так и возможен прогресс.
Еще пару веков назад представить мир без религии было невозможно и страшно, множество голосов твердило, что если мы лишимся религии и Бога, то всё общество развалится, но время показало, что это не так. Возможно, нас ждет то же самое с моралью? Отказавшись от нее или по крайней мере осознав, что добро и зло не так уж нерушимы и объективны, мы сможем честнее друг к другу относиться и проще встречать перемены?
Вот в будущем и увидим, а пока теория моральных ошибок служит напоминанием, что не стоит обращаться с моралью абстрактно. Австрийский философ Томас Пельцлер, поддерживающий теорию моральных ошибок, заметил:
«По моему мнению, рассуждать о полезности морали в целом — сомнительное предприятие. Мораль вездесуща и многогранна. Она включает в себя рассуждения о действиях, людях и состояниях; она также касается таких разных вопросов, как забота, справедливость, свобода, авторитет и неприкосновенность. Моральные утверждения могут быть результатом быстрой, автоматической реакции на происходящее вокруг, а могут быть результатом долгого и медленного размышления. Именно потому я считаю, что практическое применение теории моральных ошибок должно зависеть от конкретных примеров».
— Thomas Pölzler, The effects of morality on acting against climate change
Пельцлер предлагает миксовать возможные варианты нашего будущего без морали: в одних ситуациях выбирать аболиционизм и вообще отказываться от моральных суждений, в других — становиться на сторону консерваторов и вспоминать о полезных свойствах морали мотивировать нас поступать правильно.
В конце концов, это заставит нас не бездумно следовать по одному протоптанному пути, который придумал кто-то за нас, а сомневаться, критически мыслить и решать, что важно конкретно для нас и какое будущее именно мы хотим видеть.
Источник: knife.media
Бизнес в России.Проблема социального признания и уважения.-Тульчинский Г.Л. Страница 62.
124 Часть 3. Что делать Глава 7. Бизнес отвечает за все 125 дировать бедных через благотворительность и рассматривать себя не как хозяев, а как управляющих капиталом, который работает на благо общества. Однако исторически идея КСО выросла из профдвижения, развернувшегося в Европе и США еще в XIX веке, и ставшей тогда же популярной благотворительности.* Резоны работодателя очевидны: предотвратить стачки и порчу своего имущества вследствие волнений работников. Кроме того, здесь есть и политический расчет: обществен- ное признание позволяет изменить репутацию и не числится среди тол- стосумов.
Оба фактора, действующие до сих пор, резко усилила концентрация капитала. К концу XIX в. в большинстве отраслей, особенно в США, крупные монополисты диктовали цены почти на все социально значи- мые товары и услуги. У бизнеса появились хорошо узнаваемые лица, не отличавшиеся гуманностью. «Какое мне дело до закона? — удивлялся миллиардер К. Вандербилд. — У меня что, нет силы?» «Общественность не имеет права мешать нашим контрактам», — добавлял Д. Рокфеллер, жесткие методы ведения бизнеса которого дали повод ряду скандаль- ных статей в прессе.
Ситуацию изменили антитрестовские законы, активное продвиже- ние бизнеса в политику, Первая мировая война и сопровождавшие ее экономические кризисы. В развитых странах в это время существенно усилилось госрегулирование экономики. Для США поворотным момен- том в отношениях бизнеса и общества стала Великая депрессия 30-х.
В администрации президента Ф. Рузвельта была создана специальная служба для наблюдения за подготовкой «кодексов честной конкурен- ции», предполагавших госконтроль за защитой общественных инте- ресов и гарантию прав рабочих создавать собственные организации, а также участвовать в заключении коллективных договоров. После войны к общим стандартам трудовых отношений в США добавилась проблема повышения уровня жизни чернокожего населения, решение которой в значительной степени чиновники переложили на работодателей.
Ана- логичные шаги по защите прав работников накануне и после Второй мировой войны предприняли и европейские страны. В 50–70-е гг. на фоне массовых забастовок КСО корпораций перед собственным пер- соналом была введена практически везде. У работников появились законные основания и инструменты для отстаивания своих интересов. Масштабы уступок работодателей сотрудникам и вложений предпри- ятий в их соцобеспечение до сих пор остаются предметом торга между компаниями и профсоюзами.
О влиянии промышленности на окружающую среду и уровень жизни населения в целом заговорили в 1970-е, когда развитие вычислитель- ной техники позволило просчитать модели развития мировой эконо- мики. В 1972 г. вышла знаменитая книга «Пределы роста», написанная группой исследователей Массачусетского технологического института.
Книга была переведена на 30 языков и разошлась тиражом в 9 млн экзем- пляров. Позже ее дополнили исследования «Римского клуба». Широкая публика узнала, что промышленное развитие вкупе с ростом населения неизбежно приведет к глубокому кризису и истощению ресурсов. Годом позже арабские страны ввели нефтяное эмбарго, обернувшееся энер- гетическим кризисом.
Еще через год вспомнили об открытой в 1957 г. над Антарктидой озоновой дыре. Американские химики выдвинули гипотезу о ее связи с выбросами фреонов.
В 1985 г. в Вене была подпи- сана конвенция об исследованиях атмосферных процессов, а в 1987 г. в Монреале — протокол, который декларировал, что человечество (точнее, бизнес) должно смириться с многомиллиардными затратами ради сохранения жизни на Земле. В 1995 г. ООН провозгласила «науч- ным фактом» глобальное потепление. Спустя два года был подписан знаменитый Киотский протокол о сокращении выбросов углекислого газа. В 1987 г. Brundtland Comission, по заданию ООН исследовавшая во просы воздействия человека на окружающую среду, впервые исполь- зовала термин устойчивое развитие (sustainable development), под кото- рым понимала «текущее использование ресурсов с учетом их обязатель- ной доступности в будущем». Очень скоро этот термин для корпораций стал означать требование гармонии с окружающим миром, включая акционеров, работников, природу и общество.
Первая серьезная дискуссия вокруг КСО состоялась после того, как в 1970 г. известный американский экономист М. Фридман опубликовал статью, в которой ответственность корпорации, не имеющая отношения к принесению акционерам доходов, была названа «принципиально вред- ной доктриной». «Бизнес бизнеса есть бизнес», — утверждал Фридман, ставший в 1976 г. лауреатом Нобелевской премии. Его поддержал гар- вардский экономист Т. Левит, заявивший, что различные «функциональ- ные группы» в обществе должны решать каждая свои задачи. «Бизнес — это война, — утверждал Левит, — и, как всякая война, чужд морали». Фридману резко ответил комитет по развитию США (The Commitee for economic development), настаивавший на том, что корпорации обязаны вносить вклад в улучшение американской жизни.
* Ямбаева Р. Социальный отсчет. // КоммерсантЪ Social Report. 2005, №182. — С. 27–31.
Источник: ihtika.ru
Бурчакова М А Социальная
База для исследования корпоративной социальной ответственности включает в себя, как конкретные процессы и результаты социальных действий бизнеса, так, и теории и подходы, которые являются спорными, сложными в понимании. В настоящей статье сделана попытка подробно разобрать проблему систематизации теорий корпоративной социальной ответственности.
В статье рассмотрены противоречия между целями и ожиданиями общества и бизнеса, заложенные теорией и практикой корпоративной социальной ответственности. Представлена авторская интерпретация истоков зарождения теории корпоративной социальной ответственности.
Показаны наиболее распространенные в российской научной среде классификаций теорий корпоративной социальной ответственности: Гаррига-Меле, Игумнова, Кивариной, Кэррола, Петухова. Представлено краткое описание основных теорий корпоративной социальной ответственности.
В частности дано описание следующих теорий корпоративной социальной ответственности: корпоративный эгоизм, корпоративный альтруизм, разумный эгоизм, группа инструментальных теорий, группа интегративных теорий, группа политических теорий, группа этических теорий. Кроме того, представлены теории корпоративной ответственности, не вошедшие в основные классификации, но являющиеся на настоящий момент актуальными: клиентская теория корпоративной социальной ответственности П. Друкера и теория создания общей стоимости Портера-Крамера.
Полученные в статье выводы свидетельствуют о необходимости совершенствования существующих классификаций, а также разработке новой теории отношений бизнеса и общественных институтов. / The basis for the study corporate social responsibility includes, as specific processes and outcomes of social action business, and theories and approaches that are controversial, difficult to understand. This article attempts to analyze in detail the problem of systematization of corporate social responsibility the-ory.
The article deals with the contradictions inherent theory and practice corporate social responsibility between the goals and expectations of society and business. Author’s interpretation of the birth of the theory of corporate social responsibility. Showing the most common in the Russian scientific community classifications corporate social responsibility theories: Garriga-Mele, Igumnov, Kivarina, Carroll, Petukhov. A brief description of the basic theory corporate social responsibility.
In particular, the following describes the theory of corporate social responsibility: corporate selfishness, corporate altruism, rational egoism, the instrumental group of theories, theories of integrative group, a group of political theories, the group of ethical theories. In addition, the presented theory of corporate responsibility, not included in the main classification, but which are currently relevant: Client theory corporate social responsibility and P. Drucker’s theory of the creation of the total cost of the Porter-Kramer. The resulting article findings suggest the need to improve the existing classifications, as well as the development of a new theory of business relations and social institutions.
Download Free PDF View PDF
В статье представлены основные положения и выводы национального «Доклада о со-циальных инвестициях в России — 2008»*. На основе теоретического анализа «лучших практик» корпоративной социальной ответственности, демонстрируемых ведущими российскими компаниями, сделаны выводы об особенностях интеграции КСО в их корпоративную стратегию. Формулируются основные уроки Доклада для эффективного развития корпоративной социальной деятельности отечественного бизнеса. Ключевые слова: корпоративная социальная ответственность, корпоративные социаль-ные инвестиции, корпоративная стратегия. * Доклад подготовлен в рамках проекта Программы развития ООН (ПРООН) по продвижению «Глобального договора» ООН (подробнее см.: http://www.undp.ru).
Download Free PDF View PDF
Вниманию читателей представляется первый национальный Доклад о социальных инвестициях в России. Основной темой Доклада является анализ роли бизнеса в общественном развитии.
В Докладе представлен обзор основных моделей корпоративной социальной ответственности в России и на Западе, проведен их сравнительный анализ и введено представление о социальных инвестициях как практической форме осуществления КСО. Разработана и апробирована уникальная методика расчета «Индекса социальных инвестиций российского бизнеса», которая позволила оценить текущее состояние социальных потоков российских компаний, проследить их распределение в отраслевом разрезе и по направлениям вложений, а также сделать прогноз изменений в динамике социального инвестирования. В основу Доклада легли многочисленные материалы из российских и зарубежных источников, исследования Ассоциации Менеджеров по корпоративной социальной ответственности, а также уникальные данные, представленные российскими компаниями. Доклад рассчитан на российских и зарубежных читателей — лидеров делового сообщества, государственных чиновников, представителей международных структур и общественных организаций.
Download Free PDF View PDF
В статье исследуются концептуальные основы и практические следствия социализации бизнеса, а также возможности использования корпоративных медиа в реализации социальных стратегий компаний. Анализируя специфические функции фирменных СМИ, автор описывает методы их влияния на общественное мнение.
В рамках предложенной научной концепции корпоративные медиа рассматриваются не только как средство коммуникации, но и как способ привлечения аудитории к сотрудничеству, а также как инструмент формирования социального имиджа компании. The article investigates the conceptual basis and practical consequences of business socialization as well as the possibilities of using the corporate media in the implementation of companies’ social strategies. Analyzing the specific functions of the corporate media, the author describes the methods of their influence on public opinion. In the framework of the proposed scientific concept, the corporate media are considered as not only a means of communication but also as a way of attracting the audience to cooperate as well as a tool for creating the social image of the company.
Download Free PDF View PDF
This article analyses international, European, British and Russian standards of corporate social responsibility (CSR). Such standards have had an influence on the evolution of CSR in the UK and in Russia. Experience from the UK and Russia also illustrates the pluses and minuses of legal regulation of CSR. This article uses this experience in analysing the legal framework for supporting the rights of indigenous peoples of the Russian North. Given a certain weakening and particular gaps in the Russian legal framework, CSR is emerging as an effective mechanism for protecting the rights of indigenous peoples and promoting sustainable development.
A comparative analysis of the experience of Lukoil in the Khanti Mansiisk Autonomous Region and Sakhalin Energy on Sakhalin Island illustrates the influence that transnational corporations and European CSR culture can have on the way that economic agreements are negotiated between companies and local indigenous populations.
Download Free PDF View PDF
Источник: www.academia.edu
