– Во-первых, давайте определимся, что мы имеем в виду под дизайном. Подразумевает ли дизайн переосмысление и ремейк уже ранее придуманного объекта?
Наталья Полякова:
– Когда я училась в архитектурной академии, преподаватель теории дизайна сказал нам: «дизайнеры виноваты во всем, что происходит в мире». В принципе, можно согласиться, потому что все, что изобретается и разрабатывается, так или иначе, происходит не без помощи дизайнеров. Они подталкивают людей, задают определенную тематику и настроение: все от женских шляпок до атомной бомбы отчасти принадлежит дизайнерам. Поэтому, говоря «дизайн», я думаю, скорее, не про осмысление, а про осмысленное создание чего-либо.
Дарья Федотова:
– Дизайн, как мне кажется, просто несчастное исковерканное слово. То, что у нас подразумевают под дизайном, зачастую является просто работой, связанной с рисованием. Отчего-то отрисовка уже автоматически считается дизайном чего-либо.
Наталья Полякова:
– Есть дизайнеры, которые что-то придумывают, а есть, условно говоря, портные, которые по готовым лекалам делают платье. Они умеют хорошо шить, но это не дизайн. Профессиональный дизайнер всегда мыслит за рамками той задачи, которая ему поставлена.
Миллионы за говно. Научный взгляд на современное искусство.
Дарья Федотова:
– То есть, говоря «дизайн» мы будем подразумевать как раз этот профессиональный подход.
Вероника Соковнина:
– Хорошо. А что тогда творчество?
Наталья Полякова:
– Если опять же говорить о профессиональном дизайне, то творчество – его неотъемлемая часть. Как только из дизайна уходит творчество, он превращается в рутину.
Рита Хаак:
– Я понимаю. Я очень мало работаю на заказ из-за этого. Именно потому, что работы получатся техничные, но безжизненные.
Валентина Ивлева:
– Хм, а для меня эта история выглядит совсем иначе. Чем больше задач и ограничений ставит заказчик, тем мне интереснее работать и придумывать решения. А чистое творчество. ну, нарисую картинку в стол, я же никогда ее не продам.
Дарья Федотова:
– В направлении скульптуры есть четкое разграничение: ты работаешь или для себя или для заказчика. Работая для себя, можно ловить вдохновение, экспериментировать, пробовать какие-то новые приемы и т.п. Если же ты работаешь на заказчика, то, как правило, все будет стандартным. Как-то так у нас получается, что когда мы делаем какую-то необычную скульптуру, все на нее смотрят и говорят «о, Господи, что это за дрянь!». Люди не видели этого раньше на улицах, не видели у кого-то в галереях – они не подготовлены.
Рита Хаак:
– Ну, это не плохо и не хорошо, это не будет говорить о качестве скульптуры или твоем профессионализме. Просто будет мало клиентов.
Дарья Федотова:
– В теории да, но на практике, даже при наличии нестандартной формы, город заказывает одно и то же. У нас сейчас повальная любовь к этим странным скульптурам, которые стоят на ул.Вайнера, типа парфюмера, Гены Букина, человека с мобильным телефоном и т.п. Знаете, почему это происходит? Потому что люди видят образ, привыкают к нему, а потом уже работает радость узнавания, которая и нужна тем, кто платит огромные деньги за работу скульптора.
Бизнес и творчество. Современное искусство и бизнес
Вероника Соковнина:
– Нам важно здесь понимать, кто формирует спрос, потому что именно он определяет успешность творческого. Допустим, кто фактически решает, какие скульптуры будут стоять в городе? Многим горожанам они не нравятся, что не раз высказывалось на различных форумах.
Рита Хаак:
– Мы сейчас говорим о массовом потребителе, а не о высоком искусстве. Какой смысл говорить о массовой культуре?
Вероника Соковнина:
– Мне кажется, когда человек решает вести бизнес, он должен ориентироваться и на массовую культуру тоже.
Наталья Полякова:
– Люди смотрят на эти вещи, картины, скульптуры, формируют за счет них свой вкус. В конце концов, мы часть этой культуры. Кто-то может себе позволить съездить в Европу, приобщиться к высокому искусству, но не обычный человек. На это, как минимум, нужны деньги.
Рита Хаак:
– Я ничего не знаю про обычного человека. Я общаюсь с совсем другими людьми, и совершенно не слышала ни о каком Гене Букине. Я там не хожу.
Валентина Ивлева:
– Чтобы пришел покупатель, надо ориентироваться на него, чтобы пришли деньги за твой продукт, его нужно унифицировать – вот простые правила любого рынка.
Наталья Полякова:
– Стоп, это нужно развести. Если важен бизнес, если у тебя ипотека и семеро по лавкам, то, конечно, переступаешь через себя и работаешь с массовой культурой. Если же ты считаешь главным творчество, то покупатель придет уже конкретно на тебя, на твое имя, на твои идеи и твой стиль.
Дарья Федотова:
– Смотрите, если брать скульптуру, то сейчас на нее идут только городские заказы. Частных клиентов в этой области вообще нет, разве что, в мелкой пластике. Во-первых, потому, что тут зачастую огромный бюджет, а во-вторых, куда частный заказчик поставит монументальную скульптуру.
Я сейчас вижу, как работают мои коллеги старшего поколения, у которых уже есть свой голос, которые уже, вроде бы, должны работать только на вдохновении и потом продавать свои работы как художники. Они сотрудничают с городом, который и заказывает вот эти дурацкие фигуры. Как это все делается: объявляется конкурс, отсылают эскизы, комиссия выясняет, кто победит. Эта комиссия как раз делает упор на обычных людей, чтобы было понятно, узнаваемо, радостно, чтобы приезжали туристы из регионов и фотографировались.
Валентина Ивлева:
– В любом случае, на одном творчестве не построишь бизнес. Если у тебя нет менеджерской жилки, ты всю жизнь будешь просто творить в стол, не зная, как себя, условно говоря, продать.
Вероника Соковнина:
– В таком случае, как оценить свой труд и загнать в конкретную цифру понятие творчество? В какой момент ваш дизайн монетизируется?
Рита Хаак:
– Если мы говорим про творчество, то здесь нельзя сравнивать себя с кем-то и ставить цену, исходя из стоимости работ того или иного художника. Это только твой ресурс и только тебе его оценивать.
Дарья Федотова:
– Да, по сути, в какой-то момент ты становишься настолько уверен в своей работе, что монетизируешь ее. Ты считаешь, что она так идеальна, что, допустим, оцениваешь ее в 50 тысяч, а дальше сидишь с этим знанием и ждешь клиента. Но это касается только личного творчества. Когда речь идет об отдельных заказах, появляется совсем другая смета.
Наталья Полякова:
– Ну, в дизайне интерьеров не так, у нас профессия немного другая. Существует стандартный ценник, и кто сколько стоит – это открытая информация.
Валентина Ивлева:
– Рынок дизайна интерьеров сегментирован – эконом, средний, VIP и эксклюзив. В эксклюзиве цены могут легко варьироваться – 5, 6, 7 тысяч за квадратный метр. В среднем сегменте есть четкая цена за те или иные услуги, которую люди, разбирающиеся в дизайне, готовы заплатить.
Вероника Соковнина:
– При этом кв. м гостиной и кв. м, допустим, туалета будут стоить одинаково?
Наталья Полякова:
– Нет, конечно, все будет зависеть от проекта, от уровня сложности дизайна.
Дарья Федотова:
– В работе с лепниной точно так же, чем больше деталей и кропотливее работа мастера, тем дороже квадратный метр.
Вероника Соковнина:
– Может ли государство при такой нестабильной схеме оплачивать авторский дизайн для гос.учреждений? Например, интерьер, который сейчас сделали в УрФУ совершенно не подходит самому зданию и, судя по всему, об этом никто не думал, как и о том, насколько приятно людям находиться среди серой плитки и кучи белого пластика. Дизайнеры готовы участвовать в таких проектах?
Валентина Ивлева:
– Там большую роль играет коррупционная схема. Мы пытались работать с гос.учреждениями, но там нужно за крохотную стоимость купить материалы, чтобы потом отдать вот этим, и этим, и тем, а к финалу прийти с большой суммой, от которой сам производитель получит гроши. Это не работа.
У частников, например, нет моментов отката, перекладывания ответственности с чиновника на чиновника – им важна задача и ее решение. Мы пытались сотрудничать с Ростелекомом, РЖД – бесполезно. Кроме того, занимаются всем этим люди, которые в дизайне ни черта не понимают!
Рита Хаак:
– Видимо, у не-дизайнеров это получается лучше. Скорее всего, это дизайн самого прораба (смеется).
Наталья Полякова:
– Мне вот всегда хочется посмотреть на то, как живут люди, которые финансируют подобные проекты. Если у них дома то же самое, что и на работе, тогда все как-то более понятно, объяснимо.
Вероника Соковнина:
– Давайте поговорим непосредственно о работе с клиентом. Очень тонка грань сотрудничества и навязывания идей заказчику. Приходилось ли вам делать жуткий китч, который хочет клиент, не давя при этом на него искусством? Не проще ли убедить обывателя в гениальности вашей идеи?
Дарья Федотова:
– У меня это зависит от заказчика. Когда ты видишь, что человек хочет очередного Гену Букина себе домой поставить, появляется дилемма – работать с ним или нет. Если нужны деньги, то, конечно, да.
Валентина Ивлева:
– У каждого из нас есть любимые проекты и нелюбимые проекты. Я знаю, что у меня аренда, что у меня зарплата сотрудникам, поэтому любой, кто придет, априори не противный мне человек. Я всегда заранее верю в лучшее, но если на второй, третьей встрече вижу, что лучшего ждать не приходится, то дорабатываю проект с мыслью о следующем, любимом и интересном заказе. Это просто бизнес. Я точно не откажусь от этих денег.
Рита Хаак:
– Я никогда не работаю с людьми, которые пришли не ко мне.
Вероника Соковнина:
– Ты не пробуешь убедить клиента в своей правоте?
Рита Хаак:
– Ну, представь, что мужчина шел на свидание к блондинке, ошибся дверью, открывает другая – брюнетка – начинает его убеждать, что брюнетки – это классно и заманивает к себе домой. Зачем мучить друг друга?
Дарья Федотова:
– Вообще, обычно это делается ради денег.
Валентина Ивлева:
– Либо ты выстраиваешь бизнес и твоя задача мастерски угодить всем, либо занимаешься чистым творчеством, которое приносит тебе иногда какие-то деньги.
Рита Хаак:
– В этом плане удобно иметь штат сотрудников. Ты можешь силами других людей работать с неприятными тебе клиентами.
Наталья Полякова:
– Нет-нет, такого быть не может. Клиент приходит на меня, на мое имя, и общаться с ним мне. И если он требует то, что я не делаю, я просто расстаюсь с этим клиентом. Это понятно уже на первых этапах работы, когда только представляешь какие-то моменты планировки. Мне лучше вернуть аванс, чем работать не со своим заказчиком.
Вероника Соковнина:
– То есть, вы не чувствует себя в какой-то степени миссионерами от культуры, от просвещения?
Валентина Ивлева:
– Есть люди, которые реально высасывают из дизайнеров все соки. Их передают из уст в уста и заносят во все возможные черные списки. А есть просто клиенты. Ну, не откроешь ты ему мир искусства, но сделаешь все, как ему надо, заработаешь деньги, а творчеством займешься на другом проекте.
Наталья Полякова:
– У меня такого нет. Мне должен быть интересен как человек, так и объект, которым я занимаюсь. Вот сейчас я работаю над проектом дома: от фундамента до крыши. Заказчики – интеллигентные люди, мы с ними на одной волне. Но в определенный момент я вдруг столкнулась с тем, что моя клиентка любит в каждый кв.см. ставить очень много красивых вещей.
И я, понимая, что это плохо, стала приводить ей доводы, показывать примеры, а потом она мне сказала, что ей необходимо заполнить себя вещами. Моя задача – услышать ее и сделать интерьер, в котором ей будет комфортно, но сделать его профессионально. Не продавливать и не поддаваться, а аккуратно работать.
Дарья Федотова:
– У вас так интересно, потому что много заказов. В скульптуре, если ты отказываешься от заказчика, который тебе не нравится, то голодаешь следующие три месяца. При этом заказы долгие, по полгода, и не всегда клиенту в итоге нравится результат. Мы недавно делали две скульптуры – мужчину и женщину в викторианских костюмах. Мужчину приняли, женщину – нет.
А это работа и гонорар большой команды.
Рита Хаак:
– Бизнес, творчество и, тем более, искусство совместимы весьма условно. Когда вы говорите «я откажусь от этого клиента, я буду похуже есть этот месяц, но зато буду заниматься творчеством», то уходите от бизнеса. А если вам нужно зарабатывать, нужно кормить штат, значит, вы будете заниматься посредственностью, потому что клиент готов платить.
Вероника Соковнина:
– Значит, бизнес полностью убивает процесс творчества и в какой-то момент надо решить, чем для тебя является работа: увлечением, которому отдаешься полностью и без остатка, или же просто зарабатыванием денег? Или все же есть компромисс?
Рита Хаак:
– Ты делаешь крутой проект и получаешь за него деньги – вот совмещение.
Валентина Ивлева:
– Как ты узнаешь, что это крутой проект?
Рита Хаак:
– Ну, тебе самому круто от этого, и клиент улыбается. Зачем вообще себя оценивать? Тебе просто должно быть хорошо. Но это совпадение одного и другого. У тебя не будет постоянно таких проектов, мы еще в начале сказали – будет мало клиентов, но все эти проекты будут классные.
Вероника Соковнина:
– Получается, что компромисс творчества и бизнеса – это случайность?
Дарья Федотова:
– Если рассматривать творчество как идею, созданную с нуля, то в бизнесе этого почти нет, но если рассматривать его как эйфорию от лепки, то оно присутствует всегда.
Рита Хаак:
– Деньги в бизнесе нужно зарабатывать постоянно, чтобы поддерживать и растить бизнес. Значит, чем нужно заполнять время от одного крутого клиента до другого? Посредственностью. А где посредственность, там нет творчества.
Вероника Соковнина:
– То есть, в какой-то момент под маркой дизайна вы можете выпустить посредственность?
Наталья Полякова:
Валентина Ивлева:
– Это вопрос оценки.
Рита Хаак:
– Я вообще не оцениваю. Либо меня качает от того, что я делаю, либо нет.
Валентина Ивлева:
– Бывает даже так, что кто-то смотрит на твой проект и говорит «это пипец как круто», а тебе так не кажется. Но вообще, пропиарить можно даже какашку. Трое сказали – круто, четвертый купил. Как в фильме «1+1»: главный герой просто сделал пару мазков, а это преподнесли как шедевр и продали за кругленькую сумму.
Вероника Соковнина:
– Часто ли бывает, что дизайнер делает пародию на самого себя, повторяя свой удачный денежный проект? Вообще, можно ли поставить дизайн на поток?
Наталья Полякова:
– Да, так бывает. Не одни и те же интерьеры, конечно, но приемы и находки – определенно. Разработанный узор, например.
Валентина Ивлева:
– Это называется фирменный стиль (общий смех).
Рита Хаак:
– Бывает же, что у тебя настроение рисовать одну и ту же тему, проекты будут похожи, но тема-то все равно твоя.
Валентина Ивлева:
– Есть студия системного дизайна Орехова. Вот первый, пожалуй, человек, чей дизайн действительно поставлен на поток. Этот стиль легко прослеживается во всех проектах – его и его учеников.
Вероника Соковнина:
– А если пародия на чужой удачный проект? Можно ли на этом построить бизнес?
Наталья Полякова:
– Наверное, можно, если ты понимаешь, как это сделано и зачем. Есть дизайнеры, которые мне нравятся, и нравится их подход. Копирую ли я их работы? Ммм, скорее, отношение к работе, к проекту, к клиенту, которое они транслируют через интервью и мастер-классы.
Рита Хаак:
– Бесполезно воровать фишки, потому что мода на эту фишку закончится, и ты останешься ни с чем. Но это какое-то время будет покупаться.
Наталья Полякова:
– Профессионал может переработать идею, преобразовать ее и воплотить в своем проекте, но это будет уже его энергетика и его стиль. От себя не уйти.
Источник: www.berlogos.ru
Бизнес или творчество в искусстве
Школа творческой художественной фотографии существует с 2011 года. За это время я не раз сталкивался с тем, что некоторые ученики переходят из наемных работников в частные предприниматели. Бывает, что люди приходят на курс с уже созревшим внутренним запросом, а бывает, что решаются на этот рывок в процессе, желая соскочить с нелюбимой работы.
Я не ставлю себе цель изменить подход людей к жизни, это происходит само собой. Я только подливаю масла в огонь.
Творческое мышление — это производство
Творческое мышление сосредоточено на создании чего-либо материального. Это определяет алгоритм действия — мы уже не можем обсуждать ради обсуждения, мы всегда должны делать и доводить начатое до конечной цели. Поэтому творческий человек напрямую связан с производством, как и предприниматель.
Через творчество мы приобретаем навыки, которые нацелены не только на генерирование самой идеи, но и на ее воплощение. Чтобы создать творческое произведение, нужно пройти тот же путь, что проходит предприниматель. Мы сталкиваемся со множеством проблем и нюансов, сближающих нас с людьми, которые производят товары или оказывают услуги — у нас просто разные формы и цели.
Развитие воли
Бытует мнение, что фотография — это легкое искусство, потому что все делает фотоаппарат. Но когда человек начинает относиться к фотографии как к творчеству (а не просто делать красивые картинки из отпуска), он сталкивается с серьезными проблемами.
Оказывается, что нужно уметь много всего, чтобы фотография получилась и получалась регулярно. В первую очередь нужна воля. Фотография — индивидуальный вид спорта, если фотограф не захочет, то ничего не произойдет. Если фотограф не может сам себя физически поднять и сделать действие, то ничего не случится, как бы сильно он ни хотел.
RB рекомендует лучших поставщиков цифровых решений для вашего бизнеса — по ссылке
Только вы и только ваш интерес
Всем в мире все равно, будете ли вы что-то делать или нет, это только ваш интерес. В творчестве если человек не создал произведение — его нет. Так же и в бизнесе: если человек не создает продукт, его как предпринимателя не существует.
Само действие порождает персону, будь то творческий или экономический объект. В этом случае вы — это личное и самомотивированное действие, доведенное до результата. Человеку, который уже имел опыт создания чего-то в творчестве, гораздо проще решиться и на создания чего-то в бизнесе.
Эмоциональная зарплата
Зарплата — это не только деньги. Это еще и признание, репутация, статус, атмосфера в коллективе, личностный рост. Чем больше социальный капитал, тем большей ценностью обладает зарплата. И это уже другая форма оплаты — эмоциональная.
У творческого человека есть потребность выразить себя, выдать максимум своего. В этом и кроется один из ответов на вопрос, почему люди, приходя на творческие курсы, часто уходят с привычной работы. Они осознают, что они живые люди и у них есть потребность чего-то большего, чем просто получать зарплату — им необходимо самовыражение. И когда у них появляется этот эмоциональный доход, они понимают его ценность и уже не согласны на меньшее.
Вкус к жизни
Выгорание — одна из самых больших проблем современности. Это происходит не только потому, что люди работают круглые сутки, а потому что у них нет сил и желания на самореализацию. Возникает ощущение, будто жизнь проходит зря.
Творчество — это отдушина. Люди, которые знают удовольствие от творчества, полнее воспринимают жизнь и открывают в себе эмоциональность, а потом обратной дороги, как правило, уже нет. Человек, вкусивший свободу самореализации, с большим трудом вернется к тому, чтобы просто перебирать чужие бумаги и быть невидимкой.
Навык работы с реальностью
Если в живописи материал, через который можно говорить, — это краски и холсты, то в фотографии — окружающая действительность. Работа с реальностью — это хороший тренажер для предпринимателей: это развивает способность рассчитывать лишь на те ресурсы, которые действительно доступны.
Фотограф не может фантазировать о чем-то, как это могут делать художник или писатель. Он внимателен к окружающей среде и использует только этот ресурс, только здесь и сейчас.
Такая практика возвращает людей в жизнь, учит их делать дело.
Теперь представим: допустим, нам нужно провести мероприятие, но сейчас самоизоляция, мероприятие проводить нельзя. У нас есть три варианта: мечтать о том, как хорошо было бы без самоизоляции, осознать, что самоизоляция — это реальность, и отказаться от этого бизнеса, либо принять реальность и придумать, как провести мероприятие в таких условиях.
Третий вариант мышления — это мышление продуктивного фотографа. Он знает чего хочет, и ищет это, а если этого нет, то находит альтернативные способы решения, но от задачи не отступает.
Внимательность и гибкость
Творческий человек, как правило, азартен к исследованию мира. Для современного бизнеса быть невнимательным к ежесекундным изменениям — смерти подобно.
Гибкость, позиция, кругозор, расширение своего опыта позволяют находить решение там, где ты не думал его найти.
Многоподходность и улучшение
Фотография — это многоступенчатый процесс. Сначала вы решаете, что именно будете делать, потом ищете реальные объекты, фиксируете их, загружаете в компьютер, отбираете лучшее, адаптируете к материалам и только затем печатаете.
Важно уметь быть в тонусе и держать интерес до конца: чтобы что-то получилось, нужно пройти весь путь. Если необходимо, то возвращаться и переделывать, не сдаваться. Когда мы сталкиваемся с таким процессом, то в нем хорошо воспитывается многоподходность, способность не бросать дело на полпути и много раз возвращаться к нему, чтобы довести до желанного результата.
Культура стартапов развила такую идею, что можно запуститься с минимальной базой, а потом постоянно улучшать продукт. И это очень похоже на творческую работу — ты не ждешь пика формы, ты начинаешь сразу, как только можешь, но постоянно улучшаешь самого себя и каждое свое произведение.
Развить смелость легче и дешевле
Люди часто стесняются публично проявлять себя — не только выйти на сцену, показать картину, но и боятся высказать мнение или идею. Творчество — это пространство, в котором воспитать в себе смелость легче и дешевле.
Здесь ты быстро понимаешь, что невозможно понравиться всем, что оценка идеи всегда субъективна, а главное: если очень хочется, то обязательно надо делать, хотя бы для собственного внутреннего удовольствия. Может, и людям понравится.
Как творчество развивает предпринимательское мышление
- помогает трансформировать порыв в производство конкретного результата;
- укрепляет силу воли;
- развивает чувство ответственности;
- знакомит с эмоциональной зарплатой;
- прививает привычку испытывать радость от всего, что вы делаете;
- учит работать с реальностью, а не фантазировать;
- учит использовать обстоятельства в свою пользу;
- помогает не сдаваться на полпути;
- фундаментально укрепляет уверенность в себе.
Источник: rb.ru
Дизайн: бизнес или творчество?
– Для начала давайте определимся в понятиях: что такое современный дизайн, и по каким правилам он живет?
Никита Жиляков:
– Дизайн решает задачи. Человек склонен к упорядочиванию даже в творческой сфере, а дизайн-проект – это и технология, и инструмент по решению задач, и возможность проявить себя творчески.
Игорь Кормачёв:
– Мы как-то слишком широко взяли. Я приведу пример, чтобы конкретизировать. Вот возьмем автомобиль какой-нибудь зарубежной марки, допустим, BMW – c каждой новой моделью технически мало, что меняется. С точки зрения потребителя качество улучшается незначительно: не было подогрева – появился, не было кнопочки регулировки – сделали. Что же тогда меняется? Дизайн.
Именно он продается и становится двигателем торговли марки.
Илья Юсупов:
– Вот, взять нашу Ладу-Калину: зачем и для кого все это делается – непонятно. Для души, наверное. Может быть, и для людей пора что-то сделать?
Михаил Хусаинов:
– Иномарка находится в честных условиях конкуренции, и они вынуждены думать с утра до ночи, потому что если не продумать систему – от технологии до дизайна, то просто не заработаешь. А у нас Лада-Калина лоббируется государством, у нее масса льгот и она вне конкуренции. Вообще, важно понимать, о каком дизайне мы говорим: есть дизайн в промышленных масштабах, а есть штучный дизайн, эксклюзив. Там везде разные механизмы, разные подходы и разные расценки.
Игорь Кормачёв:
– Возможно, такого радикального деления нет, остаются еще промежуточные области дизайна. Хорошо живут те, кто делает на поток, еще лучше те, кто делает эксклюзив, ну а остальные прозябают.
Никита Жиляков:
– Ну, во всех областях дизайна есть такое. Кроме того, любой успешный человек может сегментировать свою деятельность и работать как со штучными брендами, так и с типовыми интерьерами. Все это будет качественный продукт и не известно даже, что больше денег принесет. Если человек способен на инсайды, значит, он может спрогнозировать спрос потребителя, организовать людей и создать систему.
Вероника Соковнина:
– В какой момент происходит монетизация труда дизайнера?
Игорь Кормачёв:
– Монетизация происходит буквально во время учебы. Дизайнер вращается в этой сфере и получает, так называемые, халтуры: допустим, один студент загулял и просит нарисовать за него проект. Другой вопрос – увеличение монетизации. Это процесс постепенный.
Если ты хочешь сделать карьеру и профессионально расти, всегда надо работать по одному принципу – тебе заплатили рубль, ты сделай на два. Потом за эту работу ты уже сможешь брать два рубля, если твой продукт хорош, ты вправе повышать цену. Но сделать нужно будет на три!
Илья Юсупов:
– Человек, живущий дизайном, думающий дизайном, вкладывающийся в дизайн, свою работу сразу ориентирует на покупателя, автоматически оценивая свой труд. Тут все ясно – почему и зачем. Главное, ставить сделанное под сомнение, на вырост.
Михаил Хусаинов:
– То есть, быть в поиске наиболее правильного решения задачи. Человек творческий всегда находится в состоянии неудовлетворения, ему кажется, что он еще не нашел лучшее. А так как предела совершенству нет, то он пытается хотя бы максимально приблизиться.
Игорь Кормачёв:
– Да просто надо себя заставить не лажать. Если человек заставляет себя не лажать, то он в любом случае достигнет высот. Всегда будет недостаток времени, финансов, мотивации и нельзя позволить себе думать «здесь сделаю так, зато на следующем объекте выложусь максимально».
Михаил Хусаинов:
– Что значит «не лажать»?
Игорь Кормачёв:
– Ты видишь, что можешь сделать лучше, но по каким-то причинам не делаешь.
Михаил Хусаинов:
– А вдруг человек искренне думает, что не лажает, а со стороны посмотришь – лажает.
Игорь Кормачёв:
– Главное, чтобы внутреннее твое состояние было правильным, чтобы можно было уверенно сказать – я сделал все, что мог.
Вероника Соковнина:
– А можно ли сегодня выгодно работать с государством, разрабатывая, допустим, проекты для РЖД, Водоканал, Ростелеком, УрФУ? Выгодно и для дизайнера, и для заказчика.
Игорь Кормачёв:
– Вот нынешний дизайн МФЦ (показывает на смартфоне). Я считаю, что сделано очень не плохо, все понятно, продуманно, выполнено на хорошем уровне. Кто-то же это разрабатывал, значит, у федеральной структуры есть запрос на качественное оформление.
Или пришел Герман Греф и сделал из Сбербанка конфетку, а мы теперь можем на Почте России увидеть дизайн Сбербанка 10 летней давности: окошечко, за которым сидят бабушки, стол с единственной пишущей ручкой. Можно работать только если существует запрос на дизайн со стороны государства. Если у РЖД этой потребности не возникает, то сотрудничать с ними бесполезно.
Михаил Хусаинов:
– Во-первых, объем заказов небольшой, а во-вторых, вся эта система работает с брендбуками. Мне налоговая предлагала заняться интерьером одного из отделений, выдали брендбук. У них кто-то в Москве разработал дизайн, сделал картинки и все, что нужно, – это просто адаптировать проект под здание. Но это тиражирование, а не высокий дизайн. Сколько таких структур, как МФЦ и налоговая. ну, штук 20, а частных клиентов – миллионы.
Игорь Кормачёв:
– Вообще, я считаю, что не надо везде делать дизайн. Нужен ли он, например, больнице или какой-нибудь районной клинике? Там главное – функционал. И вот эту алюминиевую ложку и золотую, инкрустированную бриллиантами, тоже делали дизайнеры, но будет ли это иметь значение, когда вы будете голодны?
Илья Юсупов:
– Дизайн нужен и больным и голодным. Сегодня застройщик работает исключительно в рамках своего бюджета, не думая о дальнейшей жизни этого здания и этого дизайна в развивающейся среде. Дизайн, как и современное искусство, всегда предполагает поиск новых путей, новой идеи, нового потенциала, а я этого не вижу в Екатеринбурге, за исключением единиц.
Сверхзадача не решается, многие скатились до комплектации дорогой мебели в интерьере. Хорошо, если есть вкус и упрямство реализовать задуманное. хотя бы у одного, я имею в виду заказчика или исполнителя. Хотя, при одном найдется и второй!
Вероника Соковнина:
– Так, может, это как раз вина заказчика в том, что они скатились? Заказчику нужен китч, а они его за деньги поставляют.
Илья Юсупов:
– Да легко скатиться, если ты не думаешь, не фильтруешь все то, что воздействует на твой мозг.
Никита Жиляков:
– Тут все зависит от задачи. Появление доли искусства в дизайне интерьера – это тоже задача, сделать его функциональнее, технологичнее и т.д. – это всё задачи, а дизайн, по сути, является инструментом их решения. Есть же анекдот: – «Ваш дизайн – говно!» – «Но это дизайн говна», – «Тогда отлично».
Дизайн интерьера строится на рынке и спросе, он не может быть оторван от того рынка, который есть сейчас. Существует даже мнение, что в будущем дизайнеров станет так много, что они займут место пролетариата. Их и сейчас уже немало. Будет такой пролетариат нашего времени, как сталевары, например.
Вероника Соковнина:
– А что это определит? Что они смогут заниматься творчеством и не думать о заказах, или, что в такой конкуренции придется все внимание сосредоточить на заработке?
Никита Жиляков:
– Вряд ли они смогут заработать большие деньги, потому что делаешь на три – получаешь два, как мы говорили. Сейчас рынка фактически нет, критериев нет, ты сам это все создаешь и задаешь. А те люди, для которых ты это делаешь, зачастую не понимают на три ты сделал или на два, оценить не могут.
Игорь Кормачёв:
– Знаете, я стоял у истоков дизайна в области ресторанного дела. 10 лет назад это еще были столовые. Появилось несколько хороших интерьеров и уже заказчик говорит: «сходи в тот и в тот ресторан, посмотри, как у них и сделай еще лучше». И согласитесь, сейчас уровень интерьеров общественных заведений очень серьезно вырос. Появился спрос на хороший дизайн.
А если у наших застройщиков нет этого спроса, то только потому, что они понимают – это все равно продастся. Там нет дизайна и нет конкуренции.
Никита Жиляков:
– По общественным интерьерам гораздо проще понять, где успех, а где неуспех, где какая задача ставилась и как она реализовалась. В жилых интерьерах проследить задачу довольно сложно. Если в общественном интерьере дизайн – это, скорее, результат, а процесс – это уже его жизнь после всех работ, то в частном дизайне – это в первую очередь процесс, процесс общения с заказчиком, понимания его привычек, вкусов и т.п. В частном интерьере творчество начинается только, когда ты решил задачи клиента, тогда можешь уже что-нибудь чуть-чуть добавить от себя.
Михаил Хусаинов:
– Я не понимаю этого деления на свои задачи и задачи заказчика – они решаются параллельно. Конечно, ты формируешь какой-то функционал для заказчика, но это не значит, что ты сначала решаешь его задачи, чтобы потом что-то свое сотворить.
Вероника Соковнина:
– Хорошо. Бывает ли так, что дизайнер делает пародию на самого себя, повторяя свой удачный денежный проект?
Игорь Кормачёв:
– У всех есть такой грешок. Вообще, это называется почерк. То есть, берутся какие-то удачные приемы и воплощаются в новом проекте. Условно говоря, у каждого свой словарный запас, но используем мы его для разных тем. Хотя, конечно, бывают те, кто шаблоны штампует.
Никита Жиляков:
– Ну, это уже ремесленничество.
Вероника Соковнина:
– А если дизайнер делает пародию на чужой почерк ради, условно говоря, быстрых денег?
Михаил Хусаинов:
– Те, кто находятся в стадии поиска, могут попробовать что-то скопировать, но это никогда не получится в полной мере, потому что человек, который занимается копированием, не понимает всего тонкого механизма создания, он просто берет какие-то внешние вещи. Он никогда не создаст ауру, атмосферу оригинала. Да, вероятно, он сможет заработать на этом, но те, кто разбираются, будут считывать ложь.
Игорь Кормачёв:
– В зависимости от задачи. Я знаю множество случаев, когда рестораторы говорили, давайте возьмем оттуда, и оттуда, и перенесем к нам.
Михаил Хусаинов:
– У каждого дизайнера – свой клиент. Если клиента устраивает, что ему из шаблонов создают интерьер и за вечер могут что-то состряпать за копейки, то почему бы и нет.
Игорь Кормачёв:
– Это знаете, все зависит от того, есть цензор или его нет. Отличные советские режиссеры в 90-е наснимали барахла – почему? Потому что не было никакой цензуры, пропускали все.
Вероника Соковнина:
– А сейчас кто цензор?
Игорь Кормачёв:
Михаил Хусаинов:
– Да не работает это. За рубежом почему не возможна такая вакханалия в плане городской архитектуры, как у нас сейчас? Потому что там эта система отборов, и проектных конкурсов отлажена. А у нас нет предохранителя.
Игорь Кормачёв:
– Да о какой системе здесь может идти речь, когда все эти комиссии – способ борьбы с конкурентами. Как можно напротив УралГАХА построить торговый центр? А в центре города как можно допустить построить такое?
Никита Жиляков:
– Ты про Пассаж что ли?
Илья Юсупов:
– Это сморщенная изюминка нашего города.
Никита Жиляков:
– Это просто – сморщенная.
Вероника Соковнина:
– Вы бы отказались от такого проекта?
Игорь Кормачёв:
– Я бы с большой вероятностью отказался, да.
Никита Жиляков:
– Во-первых, нам не предложили, мы не знаем, какие там условия. Может быть, Илье бы предложили, он бы перестал быть художником. От того, что мы художники, мы же не стали питаться святым духом, конечно, деньги всех мотивируют.
Вероника Соковнина:
– В таком случае, бывают ли проекты, которые вы делаете только ради своего удовольствия, возможно, даже в стол, а не на продажу?
Игорь Кормачёв:
– Есть такие проекты, которые я делаю для себя в рамках моей компании. Из последнего, к примеру, я сделал дом шириной в три метра. У меня была идея, мне было интересно ее реализовать, и изначально это не было коммерческим проектом. Потом я ее выставил в магазин, но считай, что она в столе, так как ее никто не купил.
Илья Юсупов:
– Все творческие проекты – от свободных денег. Не от свободного времени, а именно денег. Для меня свободное время – это еще большая несвобода в творчестве.
МихаилХусаинов:
– Зачем делать в стол, если есть клиент, которому нужно мое творчество, и он готов платить за это?
Илья Юсупов:
– Хорошо, а чем ты занимаешься, когда клиента нет?
Михаил Хусаинов:
– У меня, вроде бы, всегда он есть.
Вероника Соковнина:
– Тогда получается, что компромисс между коммерцией и чистым творчеством все-таки существует?
Игорь Кормачёв:
– Тут разные посылы: я зарабатываю деньги и творю, чтобы заработать, или я зарабатываю, чтобы творить.
Илья Юсупов:
– Если творишь с института, стало быть, и работаешь по творческой линии, зарабатывая деньги именно творчеством. Идеальный вариант, думаю.
Игорь Кормачёв:
– Ну, можно называть, как угодно, но факт остается фактом.
Илья Юсупов:
– Мы вот говорим-говорим про наживу, проекты, механизмы, но почему-то ни разу не сказали про то, что каждый из нас чувствует. Что мы все получаем от дизайна.
Игорь Кормачёв:
– Я скажу так: каждый из нас получает то, что он сам хочет. Мы просто не можем себе в этом признаться. Если ты послал заказчика, значит тебе важнее твое духовное спокойствие, чем деньги. Если тебе важны были бы бабки, то никого бы ты никуда не послал.
Илья Юсупов:
– Тогда какой смысл вообще встречаться с клиентом, если мне важнее мое спокойствие и мое творчество? Сиди тихо, делай работы в стол.
Игорь Кормачёв:
– А почему нет? Ван Гог вот нарисовал за свою жизни тысячи картин, каждый день рисовал, а продал только одну. У него была потребность творить, и ему было на все плевать. Мы все получаем то, что хотим.
Михаил Хусаинов:
Игорь Кормачёв:
– Его то ли брат, то ли сестра содержали.
Михаил Хусаинов:
– Ну, вот не всем так везет. Потребность и возможность все-таки должны сойтись.
Источник: berlogos.com
