Доля малого и среднего бизнеса в экономике России — «стыдная» и «заколдованная», заявил Греф. Кроме того, по мнению Грефа, в России бизнесу малодоступно кредитование. Льготные кредиты бизнесу сложно получить, а банкам сложно выдавать: их слишком много разных со множеством отличающихся условий от государства, посетовал глава Сбербанка
Малый и средний бизнес занимает «стыдную» долю в общем объеме ВВП России — 20%, заявил глава Сбербанка Герман Греф на совете регионов организации «Опора России», слова Грефа передает РБК.
Греф для сравнения привел доли малого и среднего бизнеса в экономиках других стран: по его словам, в Китае — примерно 60–70%, в США — около 60%, в Италии — больше 70%, в Финляндии — больше 60%. Какими бы ни были сложными времена, количество малых и средних предприятий как минимум сохраняется, как максимум растет, но в России их доля в ВВП остается «заколдованной», добавил глава Сбербанка. В его презентации говорится, что в 2018–2021 годах доля малого и среднего бизнеса в России колебалась от 20,3% до 20,8%, отметил РБК.
ТОП-3 минуса бизнеса в России, о которых нужно знать
Материал по теме
Только 8% предприятий в России имеют доступ к кредитованию, в Сбербанке — в два раза больше, но это все равно низкий показатель, заявил Греф. Проблемы кредитования малого и среднего бизнеса в том, что меры господдержки охватывают лишь небольшую его часть, отметила на той же сессии председатель Банка России Эльвира Набиуллина.
Программы господдержки недоступны из-за их большого количества, отсутствия единого подхода и невозможности их автоматизировать, продолжил Греф: «У нас по стране порядка 250 мер поддержки есть, в этом море очень тяжело плавать. Без спасательного круга плавать невозможно. Зачастую предприниматели не могут сориентироваться, какие меры они могут использовать, куда обращаться, процедуры сложные и так далее», — отметил глава Сбербанка. Трудоемкость по льготному кредиту в итоге такая, что проще им не заниматься: он автоматически становится убыточным, заявил Греф. Процесс выдачи тысяч или сотен тысяч таких кредитов наладить не получается, а вручную их оформлять нереально, добавил он.
Набиуллина ранее в пятницу заявила, что Центробанк готов обсудить возможность сделать постоянными кредитные каникулы для малого и среднего бизнеса — возможность взять отсрочку по возврату кредита или уменьшить размер платежей. Такая мера важна компаниям в острую фазу кризиса, чтобы была возможность по одному кредиту один раз взять паузу, отметила глава ЦБ.
Источник: www.forbes.ru
Самый невыгодный бизнес — управляющая компания?
Самый прибыльный бизнес на россии в 2022 году | ВАШИ ДЕНЬГИ
Один из самых «невыгодных» видов бизнеса, по моим наблюдениям — управляющая компания. Потому что эти «ООО»шки в Сызрани банкротятся и уходят в небытие вместе с долгами перед энерго- и ресурсо- поставщиками, перед жильцами домов — с завидной регулярностью.
Только владельцы управляющих компаний всё богатеют и богатеют, несмотря на регулярные банкротства. И открывают тот же бизнес вновь и вновь, меняя только названия и в редких случаях — директоров компаний. И так происходит из года в год. Невооружённым взглядом видно ворьё, я считаю.
Ворьё, которое ничего и никого не боится. Ворьё, которое никто особо и ловить не собирается. Вот это я понимаю, бизнес по-русски.
Решение этой проблемы можно найти даже в капиталистической стране:
1. Увеличьте порог вхождения в этот бизнес. А именно, увеличьте уставной капитал управляющих компаний. Сейчас он составляет всего 10 тыс. рублей.
2. Увеличьте ответственность/наказание/штрафы для управляющих за неисполнение своих обязанностей.
3. Ужесточите контроль за укомплектованностью управляющих компаний сотрудниками и техникой. Количество рабочих и техники не соответствуют количеству взятых под управление многоквартирных домов? Дайте срок на исправление. А затем, в случае неисправленной ситуации, принудительно отнимайте дома и передавайте их другим компаниям, которые полностью укомплектованы.
4. Ужесточите контроль за доходами и расходами управляющих компаний.
А пока складывается впечатление, что наша местная власть кормится с частных управляющих компаний. Кормится со всех этих банкротств, со всех этих завышенных цен по содержанию и ремонту; с денег, которые управляющие компании с нас собирают. А деньги там, на мой взгляд, крутятся очень немалые, вполне себе сравнимые с бюджетом Сызрани. А может даже и больше, чем я себе представляю.
Что касается Сызранской местной власти, то она будто только потворствует всему этому. За бесценок было передано муниципальное унитарное предприятие «Городская управляющая компания» (МУП «ГУК») в частные руки. К чему это в итоге привело — мы все увидели: новоиспечённая АО «ГУК» фактически остановила свою деятельность, оставив десятки домов неподготовленными к отопительному сезону. Хорошо ещё, нашим властям хватило ума передать их дома под управление другой компании, хотя и о ней я пока ничего особо хорошего не слышал.
Кстати, не стоит забывать и о пассажирском предприятии, МУП «СПАТП», которую, по моему мнению, ждёт ничуть не более лучшая участь. Ведь её тоже вскоре могут передать частнику.
МУП «СПАТП», кроме своей основной задачи по перевозке пассажиров, косвенно выполняло и ещё одну — сдерживал рост цен на проезд в частных маршрутках. Очень скоро сдерживающего фактора не станет. А вводить регулируемые тарифы на частных маршрутках наша власть, судя по всему, не будет, хотя подобное вроде как и обсуждалось.
Ликвидация МУП «СПАТП», именно как муниципального, то есть принадлежащего городу предприятия, неизбежно приведёт к возникновению крупного монополиста, осуществляющего пассажирские перевозки. Предпосылки к этому есть уже сейчас, на мой взгляд. И в условиях отсутствия значимых конкурентов и регулируемых тарифов, монополист задерёт цены на проезд до максимума.
Нашей стране необходим левый поворот. Необходим возврат частной собственности в руки государства. Необходим возврат в руки государства хотя бы самых социально-значимых сфер деятельности, таких как управляющие компании, ресурсодобывающие и ресурсоснабжающие организации, пассажирские перевозки, медицинские учреждения и многое другое.
Иначе всех нас ждёт очень печальное будущее, где мы будем существовать лишь для комфорта богатейших граждан Российской Федерации. Для обеспечения их бесперебойной прибылью. Мы уже в шаге от этого рабства, если не уже в нём. Ведь наша власть делает всё для того, чтобы приблизить этот момент.
Не помню, кто сказал, но этот человек однозначно прав: «В России самый правильный капитализм». Это и есть капитализм. Не стоит кивать на другие страны, где капитализм, якобы, чем-то выгоден населению. Эти страны просто ещё не достигли высшей стадии развития капитализма, в котором большинство людей существуют только ради обеспечения богатейших личностей всеми благами. В этом, мы, пожалуй, обгоняем многих.
I-ый секретарь ГК КПРФ (г. Сызрань),
депутат Думы г. о. Сызрань VII-го созыва,
член общественного движения Левый Фронт,
Александр Чернов
Источник: dortx.ru
Конец оптимизации. Почему в России стало невыгодно заниматься бизнесом 
25
В моем кругу общения довольно много российских предпринимателей. У подавляющего большинства из них дела сегодня обстоят либо совсем плохо, либо гораздо хуже, чем раньше. Это обстоятельство можно было бы объяснить узкой выборкой, но, например, по данным единого реестра предприятий малого и среднего бизнеса, с августа 2016 по май 2019 года число малых и средних предприятий в России сократилось на 8–9%.
Из числа моих знакомых довольно многие, отказавшись от амбиций владельца собственного бизнеса, пошли работать в крупные (часто государственные) структуры. Еще больше тех, кто в той или иной форме перешел в категорию рантье (доходы от недвижимости, пассивные инвестиции в финансовые инструменты), от собственно предпринимательской деятельности отказавшись.
Процесс обновления предпринимательского корпуса для любой экономики – вещь совершенно нормальная и даже полезная. Но у нас с обновлением как раз беда. Согласно данным Global Entrepreneurship Monitor (GEM), в России самая низкая из числа наблюдаемых стран доля людей, планирующих открыть собственный бизнес в течение ближайших 3 лет (2 против 12% в США, 20% в Индии и 31% в Южной Корее). В 2006 году эта доля у нас была втрое выше – 6%. Также, по данным GEM, россияне заметно хуже, чем жители большинства стран, оценивают как общие возможности для создания и развития бизнеса в стране, так и собственные способности вести самостоятельный бизнес. (Рост числа ИП, фиксируемый в последние годы налоговыми органами, частично объясняется ужесточением налогового администрирования, а частично отражает рост числа самозанятых, которые не являются предпринимателями в классическом понимании этого слова.)
Традиционно подобное положение вещей объясняется ростом доли государства в экономике и увеличением административного давления на бизнес. Такие объяснения, безусловно, имеют под собой основания, и спорить с их значимостью я бы не взялся. Отмечу лишь, что переход некоторых отраслей экономики под контроль государства или связанных с государством групп сам по себе необязательно должен означать прекращение создания новых бизнесов в других отраслях. А ужесточение администрирования помимо понятных минусов теоретически должно способствовать равенству правил игры и честной конкуренции (не утверждаю, что в России происходит именно так, но в теории должно).
Но я хотел бы отметить факторы снижения предпринимательской активности и доходности бизнесов, о которых говорят не столь часто.
Премия за риск
Если верить Росстату, с 2000 по 2018 год доля доходов от предпринимательской деятельности в общих доходах россиян снизилась более чем в два раза – с 15,2 до 7,5%. За тот же период доля доходов, приходящихся на самые богатые 10% населения, изменилась не так сильно. Эта доля, как и другие показатели, отражающие уровень неравенства в стране, линейно росла на отрезке 2000–2008 годов, а затем с незначительными колебаниями в целом немного снизилась на отрезке 2008–2019 годов.
По данным того же Росстата, в 2018 году месячные доходы свыше 60 тысяч рублей на человека имели 11,9% населения, свыше 70 тысяч – 8,3%. Давайте предположим, исходя из этих цифр, что все предприниматели относятся к верхним 10% населения (это 15 млн человек). Тогда получится, что доля предпринимательских доходов в этой доходной группе снизилась (в зависимости от методики расчета) с 30–50% в 2000 году до 15–25% в 2018-м.
Это означает, что в высокодоходных группах премия за предпринимательский риск сократилась весьма и весьма существенно. Риски ведения бизнеса в России при этом, возможно, несколько структурно изменились (стало больше чиновничьего рейдерства, но меньше бандитского), однако в целом сохраняются примерно на том же уровне.
В верхние 10% населения по доходам входят отнюдь не только предприниматели. Среди них и сотрудники крупных компаний, и чиновники, и высокооплачиваемые специалисты, и рантье. Многие представители этих категорий располагают ресурсами и способностями, чтобы быть предпринимателями, но сегодня им не хватает стимулов, чтобы принимать соответствующие риски. Выбирая между собственным бизнесом и работой в крупной компании/на государство, сегодня гораздо большая, чем в 2000-х, доля способных людей рационально выберет второй вариант.
Я прекрасно понимаю, что в 1990-е и 2000-е «доля пирога», присваиваемая предпринимательским сообществом, была со многих точек зрения необоснованной, несправедливой и заметно превышала аналогичные показатели развитых стран. Это был, пусть и объективно обусловленный, но очевидный перекос. Тем не менее, этот перекос привел к тому, что множество людей, никогда не стремившихся быть предпринимателями, вдруг стали ими. Именно эти люди в значительной степени обеспечили экономический рост 2000-х и ту структурную перестройку экономики, которую в тот период диктовал спрос (в частности, опережающий рост сферы услуг). Сегодня же стимулы для пополнения предпринимательского сообщества за счет новых людей, несущих новые идеи и компетенции, явно недостаточны, даже с учетом общего уровня рисков в стране.
Оптимизировать больше нечего
Ну а с компетенциями предпринимателей, которым удалось сохранить бизнес, созданный в предыдущие десятилетия, существуют проблемы иного порядка. Если оставить за скобками коррупцию и разного рода околовластный бизнес, то самой важной компетенцией, способствовавшей заработкам российских предпринимателей в 1990-е и 2000-е, была оптимизация.
В стране множество процессов было организовано крайне неэффективно, при том что образец того, как сделать их эффективнее, было легко найти за границей. Типичный пример – оптовые рынки в сравнении с супермаркетами. Еще в начале 2000-х большая часть российской розницы была организована предельно архаично и неэффективно, а потому была обречена уступить место более современным форматам.
Построение сети супермаркетов, разумеется, весьма и весьма нелегкий процесс. Однако, имея перед глазами функционирующие западные сети и возможность импорта менеджмента, запустить этот процесс гораздо легче, чем придумывать новый формат сети супермаркетов с нуля. В любом случае построение сети супермаркетов или ресторанов с оглядкой на существующие образцы – принципиально иная задача, нежели, например, разработка и вывод на рынок нового автомобиля или гаджета.
Многие стандарты качества также не требовалось разрабатывать самостоятельно. Достаточно было съездить кому-то в Европу, а кому-то – из глубинки в Москву.
Оптимизировать – это очень важная функция, это непросто и требует определенного склада ума и способностей. Однако если большая часть бизнес-элиты исторически состоит из оптимизаторов, система очень сильно теряет в скорости роста, когда большинство легких процессов оказываются уже оптимизированы на уровне принципиальных решений.
Оптимизация, долгое время приносившая самые большие прибыли (зачастую и большую общественную пользу), как правило, относилась к самому верхнему уровню процессов. Приведу пример из известной мне строительной отрасли. В 1980-е и 1990-е годы в России чаще всего строили многоквартирные жилые дома с большой долей бессмысленных технических помещений и большей долей трехкомнатных квартир в доме, чем требовал рыночный спрос (в результате квадратный метр на рынке стоил тем больше, чем меньше была площадь квартиры). В этих условиях, снизив долю технических помещений и подъездов в общей площади дома, а также спроектировав в нем максимально возможное число маленьких квартир, можно было существенно повысить прибыль застройщика.
По моему глубокому убеждению, подобная оптимизация была полезна и для потребителей, однако она ограничивалась исправлением очевидно неэффективного и имела объективный предел. Дальнейшее снижение строительных издержек за счет использования новых строительных технологий и материалов требует совершенно иных (в первую очередь технических) компетенций. Это гораздо сложнее и гораздо менее прибыльно.
Возможности оптимизации «по верхам» в России сегодня в значительной степени исчерпаны. Для дальнейшего роста эффективности бизнеса сейчас больше нужны компетенции по созданию принципиально нового либо по дальнейшему снижению издержек на более специальном техническом или процессном уровне.
Стимулы для перестройки
Пускай компетенции – вещь приобретаемая, однако, во-первых, обучение требует времени и ошибок, а во-вторых, разные люди имеют различные врожденные качества, способствующие приобретению разных компетенций. Таким образом, для дальнейшего роста эффективности экономики необходима структурная перестройка предпринимательского сообщества, включающая переучивание одних и замену других.
И для того, и для другого нужны стимулы – как материальные, так и связанные с социальным статусом предпринимателей. Первые неуклонно снижаются ввиду сокращения общей «доли пирога», достающейся предпринимателям, вторые – ввиду проводимой государством информационной политики и относительного роста зарплат в госсекторе и окологосударственном бизнесе.
Ужесточение государственного регулирования, которое теоретически должно дать выгоды от установления равных правил игры, также создает конкурентные преимущества для носителей одних компетенций и лишает их носителей других. Кто-то лучше умеет придумывать новое нестандартное – от финансовых схем уклонения от налогов до товаров и услуг. А кто-то лучше умеет соблюдать правила с минимальными потерями. В масштабах экономики большее время и внимание бизнеса может быть приковано к первому типу задач, а может ко второму.
Я не к тому, что жизнь при гибких правилах лучше, чем при жестких. Теоретически хуже. Однако переход из одного состояния в другое также требует дорогостоящей перестройки ежедневных практик, а более строгие правила полезны лишь при более высоком качестве государственного регулирования. В некоторых ситуациях государство, сочетающее коррупцию и неадекватное регулирование, лучше для экономики, чем государство, научившееся эффективно обеспечивать исполнение абсурдных инструкций.
Таким образом, российское предпринимательское сообщество сталкивается сегодня с двумя серьезными вызовами: экономическая реальность и международная конкуренция требуют иных компетенций и подходов; государство требует перестройки многих процессов для более строгого исполнения не всегда адекватных норм регулирования. Ответ на подобные вызовы в нормальной ситуации является здоровым фундаментом и для экономического роста, и для структурной перестройки экономики, и для обновления предпринимательского сообщества.
Однако стимулы заниматься всем этим в современной России практически отсутствуют. У большинства россиян, которые могли бы стать предпринимателями, при нынешнем уровне рисков есть более рациональные альтернативы в виде работы в крупных компаниях, ведения бизнеса за границей либо превращения в рантье.
Источник: aurora.network
