Довольно давно существует и развивается такая полезная дисциплина как менеджмент.
Мне нравится такое определение:
Менеджмент — это совокупность принципов, форм, методов, приемов и средств управления производством и производственным персоналом с использованием достижений науки управления. Основная цель менеджмента — достижение высокой эффективности производства, лучшего использования ресурсного потенциала предприятия, фирмы, компании.
Согласно определению, у нас нет никаких ограничений связанных с формой собственности объекта управления. И если копнуть глубже, то и во всех учебниках менеджмент не разделяется на менеджмент для частников и для госпредприятий. Но есть распространенное мнение, что частное предприятие эффективнее государственного. И под это утверждение даже приводится статистика, сравнительная аналитика и т.п. аргументы. И вот хотелось бы понять, насколько такое мнение обосновано и корректна ли статистика, методы сравнения.
Да, менеджмент обязательно должен учитывать особенности предприятия, в том числе и круг заинтересованных лиц, способ принятия решений и методы кадрового отбора, в этом и есть суть менеджмента. И какие же особенности госпредприятия в сравнении с предприятием частным? Выделим основные:
Лучший бизнес в России: ТОП-3 идеи для предпринимателей #shorts
1. Нет конкретного физического лица, которое является учредителем и может контролировать менеджеров предприятия, а также этих менеджеров менять,
2. Менеджмент государственного предприятия порой руководствуется не только выгодой самого предприятия и учредителей, но и политическими интересами актуальными для государства.
Причем второе отличие весьма условное. В сферической в вакууме предпринимательской среде частное предприятие наверное не будет зависеть от политических игр правительства и будет руководствоваться только своими интересами. Но в реальной жизни так не бывает. В самом вроде бы частно-предпринимательском государстве — США, любая корпорация работающая с внешними рынками обязательно каждый год устраивает для своих сотрудников ежегодное обучение и тестирование по «трейд комплаенс».
Правительство США не одобряет антиизраильский бойкот арабских государств. Ну не одобряет и не одобряет, вы чисто американский производитель, никакой связи с Израилем не имеете, ваш товар в чистом виде, на 100% американский. И вот вы продаете его шейхам и они просят вас подтвердить, что ваш товар таки американский и никак не связан с Израилем.
Это чистая правда и вы подписываете ответное письмо, где подтверждаете этот факт. Вроде никакого криминала. Ан нет, если американские власти узнают об этом письме, то вас очень и очень серьезно накажут — вы присоединились в антиизраильскому бойкоту. Так считает Правительство США.
И вот, политические игры Правительства США становятся уже частью интересов вашего исконно-американского, напрочь частного заводика. Что творится у нас с вроде бы частными предприятиями — сами знаете.
С первым утверждением, если вникнуть, тоже не все так однозначно. Вспомним публичные акционерные общества. Их акции могут быть распределены по рынку так, что нет у предприятия контролирующего акционера, нет не то что физического, но и юридического лица, которое контролирует и меняет менеджеров. Получается ситуация, в которой ответственность менеджеров еще слабее чем в государственном предприятии. А уж об их мотивации развивать предприятия, а не отщипывать кусочки для себя и говорить как-то неудобно.
Лучший вебинар про госзакупки! Бизнес на госзакупках в конце года! Секреты государственных торгов!
Но есть все же фундаментальное отличие частника от государственного предприятия. Частное предприятия, являясь автономным и работая в конкурентной среде свободного рынка, обязательно должно минимизировать затраты и максимизировать прибыль. Любыми путями, кроме тех, что ведут к риску роста затрат и снижения прибыли в будущем.
И ограничить на этом пути их может только государство. Все помнят про детский труд в Англии 19 века. В 20 веке возросшая гуманность английского общества заставила государство запретить эксплуатацию детей на производстве. Сами предприниматели таких ограничений не хотели.
И вот уже в 21 веке вспыхивают скандалы с детским каторжным трудом на предприятиях с акционерами в первом мире, но расположенных в странах третьего мира. Как только частник нашел место где детский труд не запрещен и он экономически выгоден, так сразу же он начал его использовать. Ибо прибыль — это выживание, бОльшая прибыль — конкурентное преимущество, прибыль — это все.
Так вот, государственное предприятие изначально лишено этого порока. Оно может работать не выжимая максимум из всего и вся ради прибыли, оно имеет возможность более гармонично вписываться во внешнее окружение и не стремиться к сверхэксплуатации своих ресурсов, если она идет во вред обществу.
Частное предприятие подобно вирусу, который стремится только к самовоспроизведению не обращая внимания на то, как оно сказывается на его окружении, вплоть до смерти носителя. Знаменитый монолог мистера Смита из первой Матрицы, где он сравнивает человечество с вирусом, правильнее будет отредактировать заменив человечество частным предпринимателем в капиталистической среде.
А вот государственное предприятие является клеткой самого организма-общества, которая выполняет полезную функцию и существует в гармонии с окружением.
Что плохого в создании государственного предприятия? Очевидно же, что создание государственного предприятия намного более выгодный и продвинутый вариант для общества в целом и отдельного гражданина в частности.
Кроме того, что предприятие созданное на частные средства прибыль будет максимизировать в ущерб всему, собственник будет эту прибыль присваивать и направлять ее на собственное сверхпотребление, а главное — на консервацию своего статус-кво, или даже лучше — на усиление своего влияния на государство и общество с целью еще большей максимизации прибыли и закрепления своего особого статуса, привилегий (создавать СМИ и манипулировать общественным мнением, покупать политиков, лоббировать выгодные для себя законы). Происходит олигархизация государства, подчинение его воле и интересам узкого круга частных лиц. Т.е. наиболее эффективные частные предприятия ломают государство и общество ради собственных эгоистических интересов. И конечно этот узкий круг лиц кровно заинтересован оставаться таким же узким и стабильным, ради чего непременно ограничивает или просто ломает социальные лифты, купируют общественное развитие.
Государственное предприятие имеет возможность создавать бесплатную инфраструктуру, работать с минимально возможной и/или необходимой рентабельностью, делая результаты своей деятельности максимально доступными для потребителей, обществом и государством оно не может манипулировать, нераспределенная прибыль же пойдет в бюджет и еще больше его наполнит и позволит создать новое государственное предприятие. В конце концов, государственное предприятие можно приватизировать и еще наварить ништяков.
И даже при том, что прибыль для частного предприятия является главным и почти единственным индикатором успешности, государственные предприятия и тут оказываются успешнее. Сравним, что стало с прибыльностью предприятий в СССР и РФ, не забывая о том, что после приватизации были сброшены с баланса все объекты социальной инфраструктуры — детсады, больницы, пионерские лагеря, садовые товарищества, и т.д.
Вот, как ни крути, а государственное предприятие — гораздо гораздей чем частное. Ах, ну да, государственное у нас априори менее эффективное. Хотя график вопиет, что это как минимум не всегда так.
Не зависит эффективность от формы собственности. Эффективность определяется адекватностью системы управления и организации труда внешнему окружения и компетенциями коллектива. В свое время рабство и ручной ремесленный труд были вполне эффективны, позволял строить империи, колизеи и акведуки.
И замути кто мануфактуру, то быстро бы прогорел, ибо мануфактура требует совершенно иной численности и плотности населения. И те же мануфактуры, когда пришло их время, были и частными, и государственными. И если мне не изменяет память, то в тех странах где были государственные, те развивались быстрее, а там, где считали, что не царское это дело — начинали отставать, ибо ресурс частников не позволял так быстро разворачивать промышленность.
Уже 25 лет как мы живем в рыночной, интегрированной в мировую, экономике, но деградация нашей экономики и общества только нарастают, отставание все больше и больше, распад во всех сферах и отраслях. И ведь не просто от других стран отстаем (даже неразвитых), а от того самого СССР. Так как же тогда получается, что госпредприятия априори менее эффективны?
Да, вот вам еще плюс госпредриятий. Во время войн, частники выжимают из государства все, подчистую — и промышленники, продавая все на своих условиях, и финансисты, ссужая средства на военные удовольствия. А по окончании войны еще и прилепляются обслуживая выплаты репараций, отжимая предприятия у побежденных и т.д. Примеры — только две Мировые войны более чем показательны.
Что характерно, в обоих одни и те же, не то что предприятия или семьи, а даже люди грели руки на всем — от подготовки к войне до послевоенных выплат, и со всех сторон конфликта. А у СССР такой проблемы после войны не было, только относительно мизерные, на фоне остальных участников, долги за импортные поставки типа лендлиза, а внутренний долг обслуживать по-умолчанию легче. И смог бы СССР выстоять в войне, если бы повторилась история Первой мировой, когда все покупалось втридорога, за взятки, плохого качества, а займы просто росли астрономически, к тому же в валюте, и тратились они на предприятиях «союзников»? Смог бы СССР в те же сроки восстановиться, не будь государственными предприятия или подчинены государству (множество предприятий во время войны все же были частными, хотя и в коллективной собственности).
Картина получается более чем интересная. Казалось бы, вот он — бесценный опыт. Бери, изучай, применяй. Причем опыт как положительный, так и отрицательный, ведь СССР в итоге проиграл гонку двух систем. Значит можно, изучив наследие СССР, понять как и что надо делать, а также как и что не надо.
Но этого не происходит. Почему? А помните про узкий круг частников, которые контролируют как частный сектор, так уже и государство? Они отлично понимают, что какие бы выгоды не сулил советский опыт, он с этими выгодами принесет один побочный эффект — их узкому кругу и широким возможностям придет конец. Это конец их существованию как класса.
А потому, лучше без этих советских ништяков, ведь они для всех, но с сохранением своих привилегий и власти. А значит тема будет табуирована и шельмована.
Я для себя, основываясь на личном опыте, на опыте мировой истории, на вопрос что эффективнее — частное или государственное предприятие, отвечаю — ответ давно дан, надо просто набраться смелости его принять.
Источник: path-riot.livejournal.com
Почему государственные компании лучше частных
Нам твердили с высоких трибун, а затем устами либеральных СМИ, что государственные компании, в силу размытости прав собственности («общее – значит ничье») не могут на равных конкурировать с частными фирмами и менеджмент в госсекторе также оставляет желать лучшего.
Однако последний отчет международной антикоррупционной организации Transparency International показывает, что утверждения о неэффективности и непрозрачности государственных корпораций как минимум неверны. В этом рейтинге отечественный «Газпром» и «Роснефть» заняли более высокие места чем столь любимые креативными хомячками корпорации Apple и Google.
Члены экспертной группы «Трансперенси» оценивали их по трём характеристикам: раскрывают ли они антикоррупционные стратегии, насколько прозрачна их корпоративная и организационная структура, а также по критериям открытости финансовых показателей их зарубежных операций
Следует отметить, что госкомпания «Роснефть» получила довольно приличный бал за раскрытие данных о внедрённых антикоррупционных программах, набрав 81 очко из 100 возможных. Этот показатель близок к тем, которые смогла достичь американская компания ExxonMobil. А вот «Газпром» оказался на высоте в рейтинге раскрытия своей корпоративной структуры. Показатели компании оказались примерно равными с «Роснефтью».
Данные Transparency International по сути демонстрируют несостоятельность мифа о неэффективности российский госкорпораций. Дело оказывается вовсе не в структуре собственности, а в наличии нормального менеджмента, который способен выдерживать западные же стандарт открытости и корпоративной эффективности.
А вот западные гиганты IT-индустрии типа Гугла и Эппла эти стандарты оказались не в силах соблюдать. И виной тому – корпоративная жадность и стремление максимально «оптимизировать» налогообложение. Естественно, что когда речь идет о миллиардах долларов, которые можно сэкономить используя «серые» оффшорные схемы ухода от налогов, от «социальной ответственности» западных компаний не остается и следа.
Речь идет о знаменитой схеме, под условным названием «Двойная ирландская с голландским сэндвичем».
Американские корпорации, в частности тот же Google, Apple и Microsoft, использовали механизм, предусматривающий создание 3-х кампаний. Одна дочерняя компания крупной корпорации создавалась в Ирландии и ей лицензировались права на интеллектуальный продукт, принадлежащий материнской компании. Затем создавалась компания – «прокладка» в Голландии, которой эти права в свою очередь сублицензировались. А затем уже третья компания, опять в Ирландии сублицензировала права у 2-й компании.
Причем третья компания в большинстве случаев являлась «дочкой» первой ирландской компании. За счет разного рода «дырок» в налоговых законодательствах Голландии и Ирландии американские корпорации экономили на налогах существенные суммы, к примеру, позволяя снижать налоги с 50-60% до 12,5%, которые распространяются на упомянутые выше схемы в Ирландии.
Однако если схемы с уходом от налогообложения посредством ирландских компаний известны довольно давно и столь же давно подвергаются критике со стороны общественности, то недавний скандал с государственным «крышеванием» оффшорных схем в Люксембурге способен существенно подорвать представление о «честности» и законопослушности крупного западного бизнеса.
Выяснилось, в частности, что у Люксембурга существовали (и вполне возможно существуют) тайные налоговые соглашения с 340 крупнейшими корпорациями мира, в частности, Apple, IKEA, Amazon, Pepsi, банк Credit Agricole, 26 предприятий и семей из Бельгии.
Базируясь на этих соглашениях в период с 2002 по 2010 годов эти крупнейшие налогоплательщики получили со стороны налоговых служб Люксембурга специальные разрешения, дающие возможность, по мнению ряда левых политиков в Германии, инициировавших расследование, экономить миллиарды евро на фискальных сборах, потерянных для тех государств, в которых доходы были получены.
Схема работала посредством создания в Люксембурге филиалов предприятий или переноса туда их штаб-квартир. Также эксперты указывают на то, что одним из способов ухода от налогов посредством Люксембурга было создание так называемых кондуитных компаний, что впоследствии подкреплялось специальным tax-ruling соглашением, то есть заключением налоговых органов, по которым в будущем компаниям, оптимизарующим налоги не предъявлялись претензии.
Все это существенног снижало риски доначисления налога в великом герцогстве. Стоит отметить и то, что уже звучат обвинения в причастности к этим «серым» схемам многолетнего главу правительства Люксембурга Жан-Клода Юнкера, который к тому же занял недавно пост председателя Еврокомиссии.
В итоге оказывается, что «король то голый», то есть западные рейтинги, очищенные от разного рода популистской и демагогической шелухи вроде взятых с потолка оценок уровня «толерантности» или «восприятия коррупции», дают России и российским компаниям вполне европейские баллы по уровню эффективности и адекватности менеджмента.
Те же отечественные компании с госучастием проделали огромную работу как по повышению уровня управления, так и по качеству сервиса, взять, к примеру, тот же «Аэрофлот», работающий на уровне мировых перевозчиков. И уж тем более это относится к крупнейшей нефтяной компании мира «Роснефти» и «Газпрому».
Конечно с точки зрения перепрятывания денег по углам может Гугл или Эппл эффективны – но государственные компании на то и государственные, чтобы служить интересам всего общества, а не Тиму Куку и или Сергею Брину.
Источник: stockinfocus.ru
Акулы госкапитализма. Как меняется государственный бизнес
В государственном секторе есть компании, которые ориентированы на «министерский» стиль управления, а есть группа компаний, которая дрейфует к частным формам ведения бизнеса, ориентируясь на рыночные практики. Тон задают руководители — управленческий стиль лидеров проецируется на всю корпоративную культуру, от кадрового подбора и базовых ценностей до операционных практик и внешней стилистики
В экономических дискуссиях регулярно указывают на избыточное присутствие государства в российской экономике. Консолидация нефтяного и банковского секторов, сохранение госконтроля за крупнейшими инфраструктурными компаниями, высокий уровень регулирования выглядят солидным подтверждением этой гипотезы. Следующим стандартным моментом выступает общая критика бизнеса с госучастием: компании инертны, слабо подвержены инновациям, не имеют сфокусированной ориентации на эффективности и при этом регулярно отвлекают средства на непрофильные функции.
Бывают ситуации, когда подобные упреки можно услышать от менеджеров самих госкомпаний. Глава «Роснано» Анатолий Чубайс периодически (последний раз — пару недель назад) говорит о слабой конкуренции в бизнесе как ключевом риске для инновационной экономики XXI века. Между тем такие сильные обобщения лишают картину четкости: в ней теряется внутренняя сложность объекта описания, плохо заметны культурные разрывы, которые возникают между разными типами госструктур.
Возможна такая базовая разделительная линия: в госсекторе есть группа компаний, которая в большей степени ориентирована на «министерский» стиль управления, а есть группа, которая дрейфует к частным формам ведения бизнеса, ориентируясь на чисто рыночные практики. Каждый из этих сегментов по-разному выстраивает свою ценностную платформу, понимание «игрового» пространства, методы достижения целей и, поскольку в разной степени чувствует свою зависимость от основного акционера, отношение к возможной приватизации. Причем, отраслевой принцип далеко не всегда является определяющим. В нефтяной отрасли эксперты могут противопоставлять «Роснефть» (министерский вектор) и «Газпром нефть» (большее использование «частных» инструментов), в банковской — ВТБ и «Сбербанк», в транспортной — РЖД и «Аэрофлот».
Возможно даже появление различных субкультур внутри одной корпорации: скажем, корпоративная среда «Газпрома» и подконтрольной ему «Газпром нефти» имеют существенные различия, об этом говорит целый ряд экспертов. Материнская компания кажется явным продолжением государственных институтов; мало кто сомневается, что «Газпром» — инструмент политики, иногда с приставкой «гео». А его «нефтяное крыло» культивирует чисто рыночные подходы и стремится устанавливать тренды в ряде модных направлений, например, в индустриальной цифровизации. Такие же противоположные субкультуры мы увидим внутри корпорации «Ростех».
Как лидеры формируют корпоративную культуру
Для большинства опрошенных экспертов первым фактором, задающим различия в типах этих компаний, являются фигуры их лидеров — а это создает неустойчивость для всей ситуации, зависимость ее от субъективного фактора. Пестрота корпоративных типов определяется сложной мозаичностью управленческой панели. Александр Дюков, пришедший руководить «Газпром нефтью» из частного, хотя и массивного «Cибура», развивает корпоративную среду, существенно отличную от той, которую формирует у себя чистый государственник Игорь Сечин, вышедший из верхнего уровня госаппарата. Каждый из них, подобно саквояжу, переносит свой прошлый опыт на новую позицию.
Сечину симпатичны люди-функции внутри жестко завинченной иерархичной конструкции, его коллега больше ориентирован на инициативу и внутреннюю мобильность сотрудников. Известны случаи, когда рыночный по своей сути руководитель пытается менять среду, однако входит в сильный диссонанс со сложившейся системой и теряет позиции. Это привело к известной драме Дмитрия Страшнова, когда тот руководил «Почтой России».
Но предыдущий опыт не играет фатальной роли, далеко не все руководители госкомпаний рыночного тренда имеют в своей биографии серьезную школу частного бизнеса. При этом они могут оказаться мобильнее и конкурентнее, чем предприниматели «ближнего кремлевского круга», формально представляющие частный капитал. Многое зависит от базовых ценностных установок. В одном из интервью Герман Греф рассказывал: «Есть такое понятие — индекс дистанции власти. Чем он выше, тем больше изменяются инструменты менеджмента.
В нашей стране большое препятствие сегодня — это наличие очень мощной вертикальной культуры, культуры доминирования и подчинения. Поэтому у нас хорошо получаются подвиги. Но когда речь идет о поиске путей, по которым еще никто не ходил, эта история не работает». Близость к власти гораздо больше мотивирует к созданию такой культуры, чем рыночная среда.
На основе «индекса власти» было бы интересно построить шкалу для государственного и окологосударственного бизнеса. Она может служить основой для дальнейшей типологизации культур в госсекторе и прогнозов их поведения. Например, в левом, «министерском» крыле этого рейтинга окажутся монополисты («Росатом», «Газпром», РЖД), компании, которые находятся под сильным давлением оборонного заказа («Ростех» за исключением некоторых дочек), «Роснефть» и так далее; в правом — «Сбербанк», институты развития, «Газпром нефть», еще ряд участников. Разумеется, многое диктуется средой, амбициями, фактором рыночной конкуренции. «Аэрофлот» более склонен к поведению частного игрока, чем РЖД, поскольку находится в более жестких конкурентных условиях. Компании, нацеленные на внешнюю быструю экспансию, отличаются по духу от компаний, которые ищут ресурсы развития внутри себя.
Различные подходы руководителей неизбежно будут проецироваться на всю корпоративную культуру, от кадрового подбора и базовых ценностей, до операционных практик и внешней стилистики. Возрастают отличия во внутренних процедурах, закупках, характере и мотивации персонала, в алгоритмах принятия решений. А это может создавать заметные несоответствия между акционерной принадлежностью и характером бизнеса.
Внутренняя, по своей сути, уже полностью рыночная среда упирается в родовые особенности государственного управления, например, в процедуры согласований стратегических решений, ограничения в мобильности и рыночной маневренности, медленные решения Советов директоров. Особенно это чувствуется в структурах, для которых быстрые трансформации являются решающим условием сохранения позиций в конкурентной борьбе. И, конечно, бизнес будет стремиться к снижению риска регресса корпоративной среды в случае смены управляющего.
Команды с более рыночной ментальностью будут подталкивать корпоративную политику в сторону сокращения акционерного участия государства вплоть до приватизации, то есть к соответствию формы и содержания. Для продажи крупного пакета акций редко бывает объективно подходящее или неподходящее момент: всегда можно объяснить, что нужно еще подождать, или что ждать ни в коем случае нельзя.
Оценка ситуации часто зависит от выбранной модели интерпретации, которую часто предлагает сам менеджмент. Понятно отсюда что, к примеру, команда «Сбербанка» готова двигаться в эту сторону, чувствовать себя здесь вполне комфортно, а для других бизнесов увеличение дистанции с государством означает сокращение административных возможностей. Дальше в таких случаях возникает комплекс сложных взаимодействий разной степени эффективности с высшими инстанциями. Чубайс, например, уже несколько лет бьется над задачей приватизации управляющей компании в структуре «Роснано», но, похоже, увяз в процессе. У Грефа лоббистских возможностей может оказаться больше, хотя и актив гораздо сложнее.
По всей видимости, отмеченный принцип деления внутри госсектора не является единственным и методологически совершенным. Но он позволяет вести работу по типологизации корпоративных культур и прогнозированию поведения команд. А без такой работы приходится иметь дело с мутным и нерасчлененным понятийным смешением.
В конечном счете здесь можно искать ответ на вопрос: какой бизнес нужен самому государству, в какой момент активы подлежат трансформации или переходу к другой сущности и в рамках каких моделей. Государство еще нигде, кажется, не описывало тип корпоративной культуры, который хотело бы видеть в своих компаниях. И поэтому понятие «государственный сектор» часто оказывается дискредитированным.
Источник: www.forbes.ru
