Недавно я встречался с одним человеком, который предлагал мне начать раскручивать одну новую компанию. Он мне рассказывал о преимуществах, которые я получу, если начну заниматься этим бизнесом. О том, как быстро я могу рассчитывать на отдачу. О том, на сколько я увеличу свои заработки. А потом он сказал:
«Вот ты занимаешься торговлей акциями, проектами в интернете, обучением. Я не прошу тебя это все бросить. Но у человека всегда должен быть выбор. Начинай заниматься помимо всего еще и моим предложением, а потом выберешь, где больше доход. Ведь в бизнесе интересны только деньги»
Я отказался от участия в этом бизнесе, и от сотрудничества с этим человеком.
Вы спросите почему? Стоило попробовать?
Может быть и стоило. Но не с компаньоном, который видит в бизнесе только деньги. Такой подход заранее обречен на провал. И я совершенно в этом уверен. В университетах постсоветского пространства по-прежнему учат тому, что изначальная цель бизнеса- это извлечение прибыли. Деньги- это первое.
Гениальные Люди, Не Понимающие, Как Они Умны
Я хочу вам сказать, что такой подход устарел уже лет 30 назад. Такой подход- подход неудачников. В современном мире бизнеса- первичная цель- это не извлечение прибыли. Конечно, если вы хотите быть мелким предпринимателем до конца жизни- тогда этот подход для вас. Но если вы хотите создать действительно успешный бизнес- расстановка целей и приоритетов должна быть совершенно иной.
И эти правила диктует нам мир современного бизнеса. Мир, который уже ориентирован не на количественное изменение, а на качественное! Борьба за клиентов идет в направлении- у кого качественней, потому как практически в любой сфере бизнеса есть из чего выбрать. Не нравятся кроссовки «Adidas», пойду покупать «puma”, не понравилась puma- выбора предостаточно!
Так какая же цель должна стоять во главе бизнеса?
Ответ можно сформулировать в одном простом предложении, которое будет справедливо абсолютно для любого бизнеса:
«ЧЕМ БОЛЬШЕМУ КОЛИЧЕСТВУ ЛЮДЕЙ СЛУЖИТ ВАШ БИЗНЕС- ТЕМ БОЛЕЕ УСПЕШЕН ОН БУДЕТ»
Повторите это предложение еще раз и вдумайтесь в него!
Главная цель в любом бизнесе должна быть не извлечение прибыли, а созданиебизнеса, который будет полезен наибольшему количеству людей! А результатом будет- доход от бизнеса. Деньги ради денег не делаются. Только не в такой жесткой конкуренции, которую мы видим в мире бизнеса на сегодняшний день.
Аналогию можно провести такую: чтобы показать хороший результат в спорте, спортсмен должен концентрироваться на правильном качественном выполнении, а не на результате. Четкое и правильное выполнение действий – а результат придет следом. Так и в бизнесе. Извлечение прибыли- это результат. А он всегда вторичен.
Делайте ваш бизнес полезным для людей. Постарайтесь сделать его в ключе: «Вам тут всегда рады» или «Вы всегда получите у нас качественный сервис».
Возможно, что это более долгосрочный подход, чем просто выжимание денег из клиентов, но уж точно более жизнеспособный.
ПОЧЕМУ УМНЫЕ ЛЮДИ НЕ БОГАТЕЮТ? ПАРАДОКС | МАРГУЛАН СЕЙСЕМБАЕВ #мотивация #бизнес #деньги #сосмыслом
Сделай свой бизнес по-настоящему полезным и результат не заставит себя долго ждать!
С уважением, Андрей Романов.
Поделитесь постом с друзьями!
Источник: flytothesky.ru
А был ли постмодернизм: что такое наша современность от Бодлера до Gorillaz
Разговор пойдет о современности, хотя я предпочитаю французский термин modernité, перекочевавший в англоязычный мир как modernity, а лет 10–15 назад появившийся в русском как «модерность». В этом разговоре важно определить точки, связанные с представлениями о современности относительно культуры, изобразительного искусства, поп-культуры и литературы.
«15 октября 1764 года, сидя на развалинах Капитолия, я углубился в мечты о величии Древнего Рима, а в это же время у ног моих босоногие католические монахи пели вечерню на развалинах храма Юпитера: в минуту во мне блеснула мысль написать историю падения и разрушения Рима». Это цитата из автобиографии Эдуарда Гиббона, историка XVIII века, автора «Истории упадка и разрушения Римской империи».
Гиббон описывает, как он в молодости совершает grand tour по Европе. Это традиционная для английской культуры практика: юные джентльмены из зажиточных семей ездили по Европе с преподавателями и знакомились с античной культурой. Так Гиббон оказывается в Риме, сидит на руинах одного из главных языческих античных храмов и видит, как по нему ходят католические монахи. Христианство и католическая церковь — это то, что Рим пытался разрушить. Но поздняя Римская империя приняла христианство как государственную религию и продолжала существовать после своей гибели в виде католической церкви, претендующей на то, что она — наследница великого Рима.
В тот момент Гиббон понял, что мир, в котором он находится, конкретное число конкретного года — это точка и разрыва, и континуальности в отношении Древнего Рима. У каждого, кто думает или пишет об процессах, должна быть такая точка озарения, из которой он строит и ретроспективное рассуждение, и рефлексию о настоящем, и рассуждения о будущем. Наличие этой точки является характерной чертой периода, который называют модерностью. То, что я наткнулся на это рассуждение, и было для меня пунктом, с которого я начал думать о том, что такое современность и в каких отношениях мы с ней находимся.
Когда началась модерность
Последние 30–40 лет продолжается медийно-академический белый шум, состоящий из рассуждений следующего толка. Пункт первый — модерность кончилась, мы живем в постмодернизме, или в постмодерную эпоху. Пункт второй, противоречащий первому: модерность кончилась, и мы вообще непонятно в чем живем.
Пункт третий, противоречащий первым двум: модерность не кончилась, мы живем в модерности. И, наконец, четвертый: как писал французский философ Бруно Латур, модерности никогда не было. Мы почти вслепую выбираем один из этих вариантов и начинаем его разрабатывать или сомневаемся в самом понятии — в последнем случае историк пытается понять, в каких исторических рамках это понятие релевантно.
Все, кто учился в советской и постсоветской школе, знают, что сначала была история Древнего мира, потом история Средних веков, а затем история Нового времени, состоящая из двух частей — новой и новейшей истории, причем границы Новейшего времени то и дело сдвигались. Так, в советский период оно начиналось в 1917 году — то есть первые три года Первой мировой войны происходили в Новое время, а последний год приходился уже на Новейшее. Будто кто-то ходил по окопам и объяснял солдатам: «Знаете, вчера вы сражались и погибали в Новое время, а с завтрашнего дня все будет по-другому».
Многие недоразумения в рассуждении о модерности возникают из-за неотработанности нашей терминологии: мы часто отказываемся принимать, что русскоязычные термины происходят из английского и французского языков, но там они значат что-то другое.
По-английски «новый» — это не «modern», а «new». То, что в русской историографической традиции называется историей Нового времени (Modern History, или History of Modern Times, в англоязычной традиции), началось задолго до начала собственно модерности.
Новые времена
Некоторые историки начинают историю Нового времени с Ренессанса, другие ведут отсчет с Великих географических открытий, третьи начинают с Реформации, а (например, советские марксисты) — с эпохи буржуазных революций. Иные считают с XVIII столетия, потому что это век Просвещения. И последний, самый радикальный взгляд: Новая история началась в 1789 году, когда произошла Великая французская революция. Так или иначе, все эти точки находятся до того, как появился термин «модерность», но на это мало кто обращает внимание.
Понятие Нового времени появилось, когда в момент некоторые итальянцы (тогда они назвали бы себя флорентийцами, болонцами или римлянами) решили, что они новые.
В западной средневековой культуре понятия нового как такового не существовало: оно описывалось как возвращение к прекрасному старому. Были, конечно, сочинения вроде «Новой жизни» Данте, но они описывали мистический опыт обновления, на земле же ничего нового быть не может. А эти несколько людей решили, что они новые, потому что они как древние — только опирались они не на предыдущий период, а на предпредыдущий, поэтому и назвали свое время периодом Возрождения, Ренессанса. Они возрождали Античность. Таким образом, с самого начала в идею новизны и Нового времени заложена опора на старое и, как следствие, отсутствие определенного образа будущего.
Затем произошел ряд событий, перевернувших жизнь западного мира. Великие географические открытия не только расширили мир, но и привели к началу колониального захвата и несправедливой торговли и, как следствие, стремительному обогащению Запада, который до этого по сравнению с Востоком был нищим. Сформировался фундамент для того экономического рывка, который мы и называем модерностью. Гигантский приток золота и серебра из колоний, начало международной торговли и работорговли — такие же черты Нового времени, как и сочинения итальянских гуманистов.
Следующим этапом стала Реформация, покончившая с господством единой католической церкви и освободившая многие сферы жизни от церковного контроля. Эти процессы имели массу побочных эффектов (национализация Церкви, появление отдельной английской англиканской церкви и др.) и привели к экономическому скачку и одновременно страшному разорению Европы во время Тридцатилетней войны. И последний кирпичик в здании модерности — Просвещение (как французское, так и шотландское). На этом фундаменте произошли Война за независимость США и Великая французская революция. Таким образом, все условия были готовы, новая история происходила, а модерности все не было.
Модерность и буржуазное сознание
Когда же возникает modernité? Это французский термин, но во французском языке раньше не было такого слова. Эссеист и историк культуры Роберто Калассо анализирует появление понятия «современность» в книге «La Folie Baudelaire», которая посвящена важному для европейской культуры двадцатилетию — 1850–60-м годам в Париже.
Это период Второй империи, время появления «Манифеста Коммунистической партии» и «Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта» Карла Маркса, выхода в свет скандального романа «Мадам Бовари» Гюстава Флобера, начала поэтической карьеры Шарля Бодлера. Именно тогда зарождается первое модернистское движение в истории искусства — импрессионизм. И все это заканчивается первой в истории пролетарской революцией и Парижской коммуной 1871 года.
Слово «современность» появляется и курсирует между Теофилем Готье и Шарлем Бодлером, который в 1863 ищет что-то такое, «что нам позволено было бы назвать „современностью“, — так как нет лучшего слова, выражающего эту идею». Что это была за свежая и неявная идея? Из чего была сделана «современность»? Злой Жан Руссо (не знаменитый автор «Исповеди», а литератор и журналист середины XIX века) тут же провозгласил, что современность состоит из женских тел и безделушек. Однако это слово уже ворвалось в словарь — и вскоре никто уже не помнил его скромного и фривольного начала.
В 1850–60-е годы происходит радикальная революция французской жизни. Столица Франции перестраивается, превращаясь в Париж Луи Бонапарта с системой бульваров и широких улиц, допускающих установку баррикад и проезд кавалерии. Важная составляющая модерности — мощная урбанизация, проникновение образа существования большого города во все сферы жизни. В этой атмосфере зарождается специфическое чувство, и первым этот опыт определяет Бодлер, который переживает город как новую природу.
В помощь поэту приходит фотография. Ее появление приводит к революции в живописи, знамя которой несут импрессионисты, изображающие атрибуты современности: город, его увеселения, бары, балет и природу. Мане рисует кувшинки, но делает это не так, как романтики или классицисты: он пишет природу миниатюрно, компактно — будто ее можно завернуть в бумажку и положить в карман.
Пейзажи импрессионистов поданы через оптику сознания буржуа, который живет в городе, ездит в экипажах, ходит на балет и отдыхает в загородных домах. Диапазон женских портретов сводится к изображению членов семьи или содержанки. Буржуазный тип сознания — главная особенность модерности.
Коллективная ностальгия и персональная меланхолия
Так рождается сегодняшнее представление о современности. Наши города во многом устроены так же, как в середине XIX века. Мы думаем о деньгах так же, как люди того времени. Для нас, несмотря на все гендерные революции, базовой основой отношений остается бинарная семья. Несмотря на все кризисы романа, он все равно остается главным литературным жанром.
Мы по-прежнему верим в прогресс.
Наше сознание во многом осталось неизменным со времен Бодлера, Маркса и импрессионистов.
Но сегодня мы живем в несколько ином мире. Расхождение между временем и современным типом сознания началось от 10 до 30 лет назад. Это разница между так называемым объективным историческим периодом и типом культурно-общественного сознания. И в плане их соотнесенности история модерности начинает кончаться. Моя книга «На руинах нового» как раз об этом: в каждом из ее героев (Томас Манн, Владимир Ленин, Владимир Сорокин, ХЛ Борхес, Джон Берджер и др.) меня интересовало его ощущение современности, несовпадение этого сознания с социокультурной реальностью и возникающее отсюда присутствие или отсутствие образов будущего.
Ведь модерность с конца XIX века — это утопические мечты о техническом прогрессе, который сделает всех счастливыми; это эпоха технической революции 1950–60-х годов с ее прекрасными и несбыточными обещаниями, зарождение электронной музыки с ее футуристической образностью. Сейчас все это кончилось и образов будущего нет.
Последняя попытка рационального коллективного обоснования проективного будущего для человечества — это знаменитый Римский клуб начала 1970-х годов. С тех пор идея проекции носит исключительно алармистский, дистопический характер. Фильмы о катастрофах, пришедших к нам из Герберта Уэллса — технологически и эстетически преобразованный стимпанк. Структура этого способа мышления примерно одна и та же: наступит апокалипсис, после которого люди начнут устраивать свою жизнь. Но это не образ будущего, а постапокалипсис.
Мы можем представить, что сейчас прилетит комета и нас всех убьет, как пел Майк Науменко, но мы не можем представить себе конец капитализма.
Это одна из главных черт буржуазного сознания — стремление к безраздельной универсальности и общности.
А раз образов будущего нет, то возникают два совершенно разных ощущения: коллективная ностальгия и персональная меланхолия. Кто сегодня претендует на звание главного европейского писателя? Зебальд. А если обратиться к музыке, арт-попу, в стилистике которого работают Gorillaz, окажется, что еще десять лет назад они делали веселые и заводные вещи, а в 2018 году внезапно выпустили меланхоличный альбом «The Now Now». Точка встречи современного сознания и современности — меланхолия.
Литература
- Calasso R. La Folie Baudelaire, 2011.
- Гиббон Э. Воспоминания о моей жизни и творчестве (Memoirs of My Life and Writings).
- Гиббон Э. Упадок и разрушение Римской империи: Закат и падение Римской империи: В 7 т. — M: TEPPA — Книжный клуб, 2008.
- Кобрин К. На руинах нового. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2018.
- Латур Б. Hового Времени не было. Эссе по симметричной антропологии. — СПб.: Издательство Европейского Университета в , 2006.
Александр Перевезенцев: «Сомнения – это то, что нас действительно убивает!»
- 06.08.2021
У героя нашего интервью в детстве не было никаких перспектив стать богатым и успешным – только бедность, унижение и постоянный страх. Однако Александр Перевезенцев нашел в себе силы преодолеть все трудности и стал заниматься сетевым бизнесом. Благодаря упорству, силе воли и острому уму он стал одним из самых востребованных российских бизнес-тренеров и основал несколько успешных компаний. О пути своего становления Александр откровенно рассказал «Жажде».
– Расскажите, пожалуйста, о своем детстве и юности.
– Родился в Екатеринбурге, в обычном роддоме, вырос в обычной семье, в обычной «брежневке» (это как «хрущевка» только чуть получше: комнаты не смежные, в остальном – такие же панельные дома). Учился в обычной школе. Всё детство проводил в деревне. Деревенские меня однажды избили так, что мало не показалось – человек 15 пинали.
После этого я, видимо, начал всего бояться, и вот это показал в городе. А когда ты показываешь, что ты всего боишься, тебя и в городе начинают избивать. И всё детство я был тем самым лохом, над которым издевался весь двор.
Вот как в фильмах показывают, такие «чмошники», которым трусы на голову надевают или клеят бумажку «Пни меня» на спину, – вот это был я. При этом окружение – алкоголики и наркоманы все до единого. В моем окружении не было ни одного человека, который бы не бухал, не курил или не кололся. Всё окружение такое.
Родители работали на нескольких работах для того, чтобы хоть как-то содержать семью. Не скажу, что есть было нечего. Есть всегда было что. Но какой-то одежды хорошей не было, донашивал вещи за старшими сестрами.
Печально всё было. Бедно всё было. Грустно всё было. И перспектив не было никаких. Может быть, из-за этого детства, из-за этих страхов, когда избивали… Ты постоянно смотришь вперед и боишься, не выйдет ли кто-то из-за угла, чтобы тебя побить… У тебя вырабатывается настороженность и недоверие ко всему.
Эта настороженность и недоверие, это критичное мышление, этот страх «А что будет дальше?» – это и позволило стать предпринимателем. Потому что, когда ты боишься и анализируешь всё, ты понимаешь: ага, тут не получится, там не получится, надо идти туда… И ты начинаешь идти туда.
Очень благодарен родителям за воспитание в детстве. За то, что воспитывали ответственность, что нет слова «не хочу», есть слово «надо», что ты, если что, сам во всем виноват. Благодаря этому ты начинаешь по-другому относиться к миру, начинаешь больше работать над собой, начинаешь понимать, что никто тебе просто так ничего не даст, есть причинно-следственная связь.
– Чем вы занимались до того, как стали предпринимателем?
– Работал на станке на заводе. Я – станочник широкого профиля и слесарь механосборочных работ. Как и все, прожигал свою жизнь, мечтал, что что-то изменится. Постоянно искал хоть что-то, что позволит изменить мою жизнь.
– Расскажите о своем первом бизнесе и о том, какие сложности препятствовали вам на начальных этапах предпринимательской деятельности?
– Мойка машин лет в 13-15. Но это не считается. Когда мальчики на улице стояли с ведрами и мыли машины. Вот, наверное, был первый бизнес. А так в 18 лет меня подруга обманом притащила на презентацию сетевой компании, и я подписался. Ну, а дальше как у всех – ИБД (Имитация Бурной Деятельности).
То есть мы сидели в офисе, «точили лясы» с дистрибьюторами параллельных линий, сами ничего из себя не представляли и при этом обвиняли всех вокруг: это люди тупые и не покупают продукт, это продукт дорогой, это спонсор виноват, это компания виновата, один я не виноват.
Естественно, я его бросил очень быстро, через полгода. И потом всем доказывал, что сетевой – это обман: «Я-то уж точно знаю!» Вот такой вот псевдоэксперт, сейчас очень много таких ходит.
– Как вы пришли в сетевой бизнес?
– Моя подруга, с которой я жил, однажды пришла домой и сказала, что если зубы чистить шампунем, то зубной камень отвалится. Естественно, я над ней издевался, как только мог, пока однажды она меня обманом не привела на презентацию.
Она просто сказала: «Пойдем со мной, притворись, что я тебя пригласила, потому что, если я никого не приведу, меня оттуда выгонят». Я долго над ней издевался, но в итоге она меня уговорила. Я пошел, а сам думаю: «Сейчас я их выведу на чистую воду». Пришел, послушал и подписался.
Подписался не потому, что мне понравились баночки, косметика, не потому, что мне понравился этот бизнес (я, если честно, его не понял), и даже не потому, что там был полный актовый зал пенсионеров. Я подписался по одной простой причине: я увидел шанс изменить свою жизнь.
– Какие навыки в себе нужно развить в первую очередь, чтобы эффективно заниматься сетевым бизнесом?
– Первое – это ответственность. Для того, чтобы понимать, что это ты – причина всему. Что всё, что ты имеешь, – это дело твоих рук. Если ты богат, это ты виноват. Если ты беден, это ты виноват и никто другой.
Нужно развить навыки коммуникации: умение слышать других людей, умение понимать других людей, умение говорить так, чтобы тебя понимали и слышали. Нужно научиться импонировать людям. Нужно научиться читать людей, их потребности, что они хотят, чтобы уметь говорить на их языке. Нужно научиться ораторскому мастерству.
Нужно научиться навыкам переговоров. То есть специальным технологиям переговоров. Нужно научиться продавать. Нужно научиться вести за собой людей, быть лидером, быть руководителем. Нужно научиться психологии.
Нужно научиться быть управленцем, педагогом.
Очень много всего, чему нужно научиться. Нужно стать лучшей версией лучшего человека, потому что работать с людьми – это самое сложное, но, наверное, самое интересное, что есть. В этом можно развиваться всю жизнь.
Ну, и самое главное – нужно научиться отделять твердое от пустого, чтобы понимать, что важно, а что неважно. И нужно научиться жить так, чтобы твоя субъективная картина мира приближалась к объективной картине мира. Иначе ты не сможешь понять, что тебе менять в этой жизни, как развиваться, что делать для того, чтобы стать круче и эффективнее. Ты не сможешь понять, что и где ты делаешь не так. А если твоя субъективная картина мира стремится к объективной, ты станешь успешным в любой сфере, это не обязательно про сетевой бизнес, но и про семью, и про спорт, и про духовность – про что угодно.
– Можете обозначить главные проблемы российского сетевого бизнеса?
– Я думаю, что они одинаковые во всем мире. Самая главная проблема – это непрофессионализм. Когда новички, которые приходят в этот бизнес, обманывают других новичков, лишь бы подписать, не говоря правду о том, сколько здесь серьезной работы. Это позор, когда непрофессионалы делают этот бизнес через одно место, что позорит всю индустрию.
Еще одна проблема – огромное количество финансовых пирамид, которые маскируются под сетевой маркетинг, а на самом деле им не являются. И большинство людей, которых вы спросите про сетевой маркетинг и что они о нем знают, скажут, что это пирамида. И даже большинство тех, кто был, как им кажется, в сетевом маркетинге, были именно в финансовой пирамиде.
И это – действительно бич современности, люди не хотят работать, люди хотят ничего не делать и получать деньги. Это то, что им обещают в финансовых пирамидах, и они как идиоты наступают на одни и те же грабли, теряют деньги. А потом они обвиняют индустрию вместо того, чтобы понять, что сами виноваты, что пошли в финансовую пирамиду. Искали халяву, а потеряли всё.
– Вы являетесь основателем блокчейн стартапа DARS. Расскажите, пожалуйста, нашим читателям об этом проекте.
– DARS – это децентрализованные автономные реферальные системы. Это мой собственный блокчейн для организации программного обеспечения для сетевого маркетинга и любого бизнеса, который хочет использовать реферальные программы или «сарафанное радио».
Что такое реферальные программы, что такое сетевой маркетинг, что такое «сарафанное радио» с точки зрения программного обеспечения? Это инструментарий, это ПО, которое ведет учет: кто кого пригласил, кто в каком статусе находится, кто сколько работы выполнил, какой статус исходя из этой работы у этого человека есть, какое вознаграждение он должен получать, исходя из этого статуса, от какого товарооборота. То есть это сложная система учета, очень часто это высоконагруженная система, при этом она должна быть высокоскоростная.
Бывают модели бинарные, матричные, классические, степовые, уровневые – разные маркетинг-планы или их комбинации. И компания DARS производит ПО для сетевого маркетинга на блокчейне и смарт-контрактах. Мы делаем так, чтобы выплаты и условия выполнения маркетинг-плана происходили автоматически с использованием технологии блокчейна и смарт-контрактов.
