Это второе направление компенсации неэффективности «чистых» стратегий институционального развития. Целью административных мероприятий по развитию радикальных инноваций в рамках автономных бизнес-единиц является стремление правительства создать реальную хозяйственную альтернативу сложившимся лидерам реального сектора. Выделим несколько преимуществ такой концепции развития по сравнению с ориентацией на существующие бизнес-структуры.
Во-первых, у молодых предпринимателей, характер деятельности которых отвечает стратегическим интересам государства, появляется реальный мотив развития и шанс на выживание. Такие структуры изначально нацелены на инновации, они отличаются повышенной скоростью внедрения новых рутин, поскольку финансовые условия их развития жестче, а схемы управления менее бюрократизированы, чем в крупных бизнес-единицах. При этом даже в случае неуспеха радикальных инноваций многообразие молодых компаний в перспективе может создать предпосылки для быстрых изменений в экономической системе за счет улучшающих нововведений.
Внедрение инноваций в бизнесе и трансформация бизнес-модели
Во-вторых, малые и средние молодые фирмы не имеют изначально тесных связей с финансовой системой, что оставляет шанс для достижения (по крайней мере в части экономических взаимоотношений) условий, необходимых, чтобы внедрить радикальные инновации. Следует учесть также, что масштаб финансовых потребностей у молодых бизнес-структур меньше, чем у «лидеров» реального сектора, значит, возможности включения финансового сектора в инновационный процесс, построенный на доминировании небольших фирм, больше. Ограниченные денежные возможности финансовых учреждений развивающихся рынков оказываются сопоставимыми с потребностями молодых компаний, что позволяет частному финансовому сектору занять позицию селекционера проектов растущего бизнес-сегмента частной экономики.
В-третьих, период «жизни» кластеров инноваций, инициируемых государством через малые предпринимательские структуры, заведомо больше, чем в случае ориентации на уже существующие бизнес-структуры. Распыление ресурсов, излишний бюрократизм деятельности появляются здесь лишь после достижения определенного размера, тогда как для крупных организаций эти свойства характерны изначально. Это означает, что издержки государства, связанные с необходимостью компенсации потерь предприятий стратегических отраслей в случае исчерпания эффективности их рутин, при опоре на малые компании будут меньше.
В-четвертых, возникновение большого количества новых предпринимателей в перспективе может существенно усилить общий уровень конкуренции в экономике, обусловив тем самым большую инновационную динамику в хозяйственной системе.
В-пятых, вновь появляющиеся компании, как правило, создают условия для занятости значительной части населения, способствуя на этой основе выравниванию распределения доходов в экономике и облегчая перспективы общих институциональных реформ. Учтем также, что предприниматели, создающие новые бизнес-структуры, наиболее заинтересованы в рыночноориентированных изменениях.
И наконец, сопротивление крупных предприятий и связанных с ними финансовых структур проведению модернизации экономики через стимулирование малого бизнеса, как правило, не очень сильное, поскольку не требует от них отвлечения денежных средств и не угрожает моментальным ростом конкуренции. Именно благодаря последнему обстоятельству административное стимулирование развития молодых предприятий зачастую носит институциональный характер. Оно выражается, например, в упрощенных стандартах отчетности, снижении периода и издержек регистрации, консультативной помощи, хотя, конечно, важную роль играют налоговые льготы, субсидирование государством кредитов, возможность ускоренного начисления амортизации.
Эффект от стимулирования развития альтернативных бизнес- структур может быть довольно значительным. Так, в наиболее успешно развивающихся странах Восточной и Центральной Европы в последние годы удельный вес малого бизнеса (компании, где занято менее 50 человек) в выпуске увеличился до 30 40%, а в занятости — до 20-50%, что примерно соответствует стандартному уровню развитых стран мира. Например, в Венгрии эти показатели составляют соответственно 46,5% и 53,1%, в Литве — 41,8 и 43,1, в Латвии — 39,8 и 41,1, а в Хорватии — 26,7% и 34,9%. (Для сравнения: в странах СНГ, включая Россию, доля малых компаний находится на уровне 20% и даже имеет тенденцию к снижению [414, р. 57].)
Благодаря динамизму молодых инновационно-активных компаний государству зачастую удается значительно ускорить процесс структурной перестройки экономики и за кратчайшие сроки наладить рыночное взаимодействие между предпринимателями передовых отраслей и финансовыми учреждениями. Особенно явно это прослеживается в высокотехнологичных отраслях.
Не менее важным фактором успешности государственной политики стимулирования инвестиций в инновационно-активные компании является то, что административные органы четко понимают, как взаимодействуют компании, внедряющие новые технико-экономические принципы. Напомним: в гл.
2 мы отметили, что на этапе формирования новых технико-экономических принципов доминирующими являются неформальные связи новаторов, существенно облегчающие взаимный переток информации и финансовых средств. Компании стран, выходящих на мировые технологические рынки, особенно нуждаются в скорейшей интеграции в эту систему. В противном случае они вынуждены самостоятельно проходить путь накопления необходимых знаний и ресурсов, имея при этом ограниченные возможности привлечения финансовых ресурсов с мировых рынков капитала. Ведь инновационные финансовые учреждения, особенно на начальных этапах коммерциализации новых технико-экономических принципов, могут оценить эффективность предлагаемых проектов лишь на основе опыта, накопленного в системе неформальных взаимодействий новаторов.
В Индии, например, для решения указанной задачи на первом этапе использовалась так называемая стратегия «бодишопинга» — аренда специалистов индийских компаний зарубежными клиентами. Получив богатую практику за рубежом, этот персонал смог сформировать необходимые связи и обеспечить заказами материнские компании.
Важную роль сыграло формирование в 1988 г. национальной ассоциации индийских производителей в области информационных технологий (NASSCOM). В настоящее время ассоциация объединяет около 550 компаний, формирующих свыше 95% производства отрасли. Ассоциация является бесприбыльной некоммерческой организацией, задачей которой является содействие развитию производства программного обеспечения и услуг. Она не только лоббирует необходимые изменения в законодательстве при взаимодействии с государственными органами, но и поддерживает тесные связи с аналогичными структурами в других странах, отстаивая экспортные интересы индийских производителей и представляя Индию в международных ассоциациях.
В Израиле для вхождения в систему неформальных взаимосвязей новаторов был использован особый способ организации национальных инновационных финансовых учреждений. В начале 1990-х гг. здесь существовало всего два венчурных фонда, созданных крупнейшими израильскими компаниями. Эффективность этих структур по причине незначительного их объема была недостаточной, поэтому в 1992 г. правительство Израиля в лице Министерства промышленности и торговли начало реализацию программы Уогта, в рамках которой было создано десять венчурных фондов. Обязательным условием финансирования фонда со стороны государства было наличие в нем одного израильского частного партнера и одного известного на рынке венчурных операций зарубежного партнера, который брал на себя обязательство по обучению местных инвесторов методикам и принципам осуществления рыночного финансирования в инновационные компании, ведения дел фонда.
Вложения распределялись следующим образом: 8 млн долл. — государства, 12 млн долл. — частных партнеров. В случае банкротства фонда государственные вложения возврату не подлежали, при успехе же частные инвесторы могли выкупить долю государства за 8 млн долл, плюс 7% от прибыли на эту долю. Иными словами, при 60% вложений частным инвесторам гарантировалось свыше 90% дохода от реализации программы. До начала 1997 г. все инвестиции в венчурные фонды не подлежали налогообложению, а частные лица, не являющиеся профессиональными инвесторами, дополнительно освобождались от налога на доход с капитала при продаже акций израильских высокотехнологических компаний.
В обмен на «финансовый рычаг» западные инвесторы создали условия для проникновения израильских компаний на международные рынки венчурного капитала, обучив их ведению высокотехнологического бизнеса. За короткий период капитал фондов Уогша достиг 2,9 млрд долл., причем в восьми фондах доля государства была выкуплена частными инвесторами. Суммарный объем инвестиций, прямо или косвенно инициированных в результате реализации программы, за 1993-2000 гг. составил около 12 млрд долл. [1]
Еще более оригинальный путь вхождения в неформальные связи инновационных субъектов финансового и реального секторов использовали власти Сингапура и Южной Кореи. Государственные финансовые учреждения этих стран (в Сингапуре — Сингапурское агентство экономического развития, в Южной Корее — совместный фонд Корейского технологического банка и Корейского банка развития) осуществили финансовые вложения в проекты американских высокотехнологических компаний. Благодаря этому были сформированы необходимые связи азиатских компаний на мировых рынках венчурного капитала, что позволило спустя некоторое время привлечь в Сингапур и Южную Корею американских инвесторов. К этому моменту правительственные чиновники указанных стран уже имели опыт общения с венчурными компаниями в рамках постоянного взаимодействия с управляющими фондов, в которые были вложены государственные деньги [57].
Отдельного внимания заслуживает характер взаимоотношений государства и молодых компаний стратегических отраслей национального хозяйства, особенно на начальной стадии внедрения новых технико-экономических принципов. Мировой опыт показывает, что зачастую они крайне схожи с моделью взаимодействия финансовых учреждений и предпринимателей на этапе широкой коммерциализации технико-экономической парадигмы. Так, в Китае разработана долгосрочная государственная стратегия с целью достижения компаниями высокотехнологического сектора максимально возможных темпов развития, названная «Программа транснационального хозяйствования». В рамках рассматриваемой программы основную роль играет интенсивное «выращивание групп предприятий», главным образом технологического сектора, которые получают «поддержку от государства, права на зарубежные инвестиции и экспортное предпринимательство». При этом хозяйствующие субъекты административно нацелены на крайне высокие темпы развития: к 2010 г. часть высокотехнологических фирм Китая должна войти в число 500 крупнейших корпораций Азии, часть — в 500 крупнейших компаний мира [137, с. 62].
Впрочем, подход к модернизации экономики на основе создания альтернативных бизнес-единиц, как и концепция привлечения крупных хозяйствующих субъектов, имеет определенные ограничения. Главным из них является неизбежность замыкания рыночных форм взаимодействия финансового и реального секторов в узком круге секторов национального хозяйства и как следствие постоянная зависимость долгосрочных технико-экономических изменений от усилий государства.
Формируемые при помощи административных органов новые бизнес-структуры на фоне общей неэффективности институционального фона имеют возможность выбора пути развития. Один путь-стандартный рыночный, т.е. постоянное осуществление инноваций.
Другой — прекращение инновационных процессов после достижения определенного (достаточно небольшого, с точки зрения международной конкуренции) размера, гарантирующего получение денежных средств от финансовых учреждений. В развитых странах выбору первого варианта способствуют институциональные механизмы, благодаря которым финансовая система всегда имеет значительное число альтернатив по вложениям ресурсов.
На развивающихся рынках такие механизмы нарушены. Поэтому финансовые учреждения нацелены на удержание крупных компаний даже ценой постоянно снижающейся доходности, что резко смягчает рыночные условия развития, ослабляя стремление субъектов реального сектора к проведению инноваций. При этом возможности государства влиять на указанный процесс довольно ограниченные. Выросшая крупная бизнес-структура является самостоятельной силой, включенной в систему неформальных институтов, и она способна противостоять административному натиску. Тем более что сам факт ее существования, пусть и неэффективного, уже достаточен для значительной части государственного аппарата, поскольку подтверждает обоснованность их начальных усилий по формированию новой рутины.
Поэтому единственным способом сохранения изменчивости хозяйственной системы в условиях неэффективного институционального фона является постоянная нацеленность государства на внедрение в хозяйственную систему новых рутин. Однако решение данной задачи административными органами в настоящее время затруднено.
Опыт появления микроэлектронной технико-экономической парадигмы свидетельствует: все появляющиеся в последнее время рутины характеризуются крайним динамизмом и неопределенностью развития. Поэтому качество «выбранных» государством новых рутин имеет тенденцию к снижению. Условно говоря, 30- 40 лет назад оценить перспективы развития автомобильной промышленности было существенно проще, чем, например, сейчас предсказать будущее микробиологической отрасли. И это — на фоне резкого сокращения сроков принятия государственных решений по приоритетам развития национального хозяйства, к чему административные органы зачастую не готовы. Например, в Японии «Базовый план развития науки и техники», работу над которым Совет по науке и техники начал в 1990 г., был утвержден лишь в 1996 г. на срок до 2000 г. Понятно, что затягивание прохождения плана инновационной политики крайне негативно сказалось на его качестве, и он не смог отразить стремительные изменения в секторе информационных технологий.
Применительно к России следует отдельно рассмотреть проблему направленности нововведений. В большинстве ранее перечисленных государств исходной точкой внедрения инновационной концепции развития являлась слабая индустриализация экономики, ограниченные возможности «непроизводительного» предпринимательства. В России ситуация иная.
Потенциал осуществления подобной деятельности, заложенный политикой приватизации и укрепленный в рамках неформальных взаимодействий крупного бизнеса и государственных органов управления, настолько велик, что еще на протяжении многих лет эффективность «производительной» инновационной деятельности будет существенно отставать от доходности операций по перераспределению собственности, скупке активов и пр. В связи с этим просто создание условий рыночного финансирования «производительных» инноваций представляется недостаточным. Параллельно требуется осуществление ряда мероприятий, стимулирующих переориентацию хозяйствующих субъектов на осуществление «производительных» нововведений.
Свидетельство этому — низкая эффективность административных методов управления взаимодействием финансового и реального секторов в современной России, их зависимость от сложившейся системы неформальных отношений государства и бизнеса.
Например, в рамках инвестиционной программы Минпромнауки РФ, на которую в 2003-2004 гг. планируется израсходовать порядка 200 млн долл., существенная доля приходится на вложения в заведомо неперспективные проекты компаний, аффилированных с наиболее крупными бизнес-структурами экспортного сырьевого сектора. Неудивительно, что в этих условиях возвратность по связанным кредитам, выданным под гарантии Правительства России, составляет всего 16% [63, с.20], а объем государственного инвестирования снижается.
Таким образом, для формирования эффективной модели хозяйственного развития необходимы не только административные меры по стимулированию производительных форм взаимодействия финансового и реального секторов, которых оказывается недостаточно. Единственным шансом решения этой задачи является создание государством особых механизмов для одновременного внедрения новых технико-экономических принципов и поддерживающих их рыночных институтов. Назовем такой подход к управлению взаимодействием финансового и реального секторов синтетическим.
- [1] Более подробно см. материалы сайта Российской ассоциации венчурного финансирования www.rvca.ru.
Источник: ozlib.com
Управление бизнес-моделями на основе радикальных инноваций: зарубежный опыт
«Индустрия 4.0» (Германия), промышленный «интернет вещей» (Industrial Internet of Things) (США) как основа бизнес-моделей на основе радикальных инноваций
Термин «Индустрия 4.0», введенный в 2011г. группой Communication Promoters Group Научно-промышленного исследовательского альянса (Industry-Science Research Alliance), Германия, описывает масштабное применение информационно-коммуникационных технологий в промышленном производстве. Под «4.0» имеется в виду то, что потенциальное революционное влияние этой тенденции представляет собой непосредственное продолжение трех предыдущих промышленных революций. С 2011 года по всему миру появились инициативы, касающиеся совмещения промышленного производства, цифровых технологий и Интернета. Наиболее известными являются Консорциум промышленного интернета (Industrial Internet Consortium) в США (2010), Инициатива промышленной цепочки создания ценности (Industrial Value Chain Initiative) в Японии 1 и «Китай 2025», который вместе с 13-м пятилетним планом — является ответом Китая на «Индустрию 4.0» [1] [2] .
Необходимо отметить, что государственные программы и стратегии развития и стимулирования цифровых технологий и (или) цифрови-зации национальных экономик и промышленных отраслей к 2018 г. разработаны и реализуются в десятках различных стран мира, а также на межгосударственном уровне. В странах Евросоюза, по официальным данным Еврокомиссии на март 2017 г., насчитывается более 30 национальных и региональных инициатив по промышленной цифро-визации (on digitising industry). На национальном уровне осуществляются следующие программы и инициативы: Австрия — Industrie 4.0 Osterreich; Бельгия — Made different — Factories of the future; Чехия — Prumysl 4.0; Германия — Industrie 4.0; Дания — Manufacturing Academy of Denmark (MADE); Испания — Industria Conectada 4.0; Франция — Alliance pour 1’Industrie du Futur/Nouvelle France Industrielle; Венгрия — IPAR4.0 National Technology Initiative; Италия — Industria 4.0 и Fabbrica Intelligente; Люксембург — Digital For Industry Luxembourg; Нидерланды — Smart Industry; Словакия — Smart Industry; Португалия — Industria 4.0; Швеция — Smart Industry [3] .
В настоящем параграфе учебного пособия сфокусируем внимание на разграничении понятий и содержания «Индустрии 4.0» (Германия) и промышленном «интернете вещей» (ПоТ, США) [4] .
Согласно Botes А., ПоТ охватывает коммерческое использование, т.е. использование вне сферы потребления, например, домены «умных домов». Под ПоТ понимается «умное производство», объединенные в сеть продукты, транспортные средства, логистические системы, «умные города», а также объединенные в сеть системы сельского хозяйства и здравоохранения 1 .
Под понятием «Индустрия 4.0» понимаются возможности и предположения о все большем слиянии физического и реального миров для промышленных процессов создания стоимости. Такие технологические тренды, как коммуникации «машина — машина» и «интернет вещей» означают значительное повышение эффективности в производстве и сервисе. Они позволяют реализовать более значительную индивидуализацию в области индивидуальных решений для клиентов [5] [6] . Одновременно с этим данные тренды, а также бизнес-модели, гарантирующие Германии конкурентоспособность и благополучие, находятся под влиянием резких изменений [7] .
Основные направления развития «Индустрии 4.0» в Германии и американского ПоТ имеют в определенных продуктах свои отличия [5] .
ПоТ предполагает развитие и применение платформ, основанных на программном обеспечении. Основными разработчиками ПоТ-плат -форм являются более чем 200 американских компаний [9] .
Деятельность компаний — разработчиков ПоТ-платформ сконцентрирована в следующих пяти областях:
- • программное обеспечение для предприятия. Здесь наиболее известными компаниями являются IBM (США), Microsoft (США), SAP (Германия);
- • производство промышленных установок: General Electric (США), Siemens (Германия);
- • сетевые службы: Cisco (США);
- • инфраструктура облачных вычислений: Amazon, AWS (США);
- • управление жизненным циклом продукта (Product Lifecycle Management, PLM): PTC (США).
Согласно Botes А., в области ПоТ-платформ основными разработчиками являются американские компании, за исключением достижений немецких компаний SAP, Siemens.
Рынок ПоТ-платформ находится в своей ранней стадии. Но уже сегодня имеются широкие области применения ПоТ-платформ, с их практикой использования в Европе и США:
объединенные в сеть продукты: все больше продуктов — от пылесосов, миксеров до холодильника — объединяются в сеть. Это позволяет управление ими на расстоянии, создании новых функций посредством новых ПО-приложений и даже самостоятельное обучение приборов. В области приложений для «умных домов» немецкая компания Bosch внесла свой вклад в эту область. Американский разработчик Electrolux в данном вопросе немного отстал от немецкой компании. Большинство производителей бытовых приборов осознают необходимость разрабатывать объединенные в сеть продукты, однако еще не ясно, какое приложение будет доминирующем (Killer Арр), какая бизнес-модель будет наиболее эффективной [10] . Сложность для производителей заключается в том, что приборы являются управляемыми, на их сообщения необходимо реагировать. Это стоит времени и денег, и в настоящее время неизвестно, кто будет нести эти расходы: производители или покупатель;
объединенное в сеть производство: также носит название «фабрики будущего». Такое производство должно сократить расходы, повысить качество и уменьшить время соприкосновения между человеком и производственным процессом. Немецкие компании являются здесь мировыми лидерами: в конструкции, качестве продуктов, а также «фабрик будущего». Примерами выступают Siemens, Kuka. Американские производители настроены сократить существующий разрыв;
«умное здравоохранение». Американские компании GE Healthcare, Medtronic, а также европейские компании Philips Healthcare, Siemens Healthcare соперничают между собой в стремлении создания будущего поколения «умных продуктов и услуг» в области здравоохранения;
«умный самомониторинг». Личный контроль собственного здоровья посредством портативных мини-компьютеров формируют важную часть заботы о здоровье и благополучии каждого. Уже сегодня можно контролировать состояние своего здоровья благодаря Apple-часам. ПоТ-технологии способны своевременно распознать и автоматически оповестить об инциденте с людьми пожилого возраста (например, падение, кризис);
«умное энергообеспечение», называемое также «умная сеть», характеризуется стремление динамического соответствия производства энергии, причем данное соответствие будет определяться такими факторами, как природные условия, спрос на электроэнергию, цены на определенные сырьевые источники, такие как уголь, нефть. В случае высокого энергопотребления и наличия солнца производитель будет опираться на солнечные электростанции; в случае снегопада или низких цен на нефть в эксплуатацию будут своевременно введены турбины, работающие на нефти. Как в США, так и в Европе ведутся соответствующие работы;
«умные здания». В «умном здании» для управления обеспечением тепла, свежего воздуха, охлаждения, освещения, защиты от взлома используются автоматические процессы. Они должны повысить комфорт для жильцов зданий и сократить общие производственные затраты. Американские компании Cisco, IBM, Coogle, Johnson Controls, Honeywell, а также немецкие Siemens, Schneider Electric обозначили в этой области значительную часть своей активности;
«умный центр данных»’, является специфичным примером «умных зданий». «Менеджер» («администратор») данных, доступных из центра данных, используют экономичные 1оТ-датчики для контроля температуры, влажности воздуха и энергопотребления в каждом жилом помещении, используют динамические способы адаптации для оптимизации подходов в энергосбережении;
«умные транспортные и логистические системы»’, к задачам логистики относится перемещение большого числа транспортных средств, товаров, а также «умное решение» для оптимизации производственных процессов и снижения затрат. 1оТ предлагают соответствующие приложения для таких компаний, как DHL, FedEx, UPS, использование которых поднимают этот бизнес на высокий уровень, являясь при этом открытым для новых конкурентов;
объединенные в сеть транспортные средства находятся в центре грядущей большой революции. Легковые, грузовые автомобили, автобусы направляют дистанционно свои данные, получают информацию по оптимизации маршрутов; возможно проведение дистанционной диагностики, управление ими без водителя. В США компания Tesla является одной из первых компаний в разработке технологии объединенных в сеть, беспилотных транспортных средств. Также другие американские компании, как Google, Apple, Uber, инвестировали значительные средства в создание объединенных в сеть беспилотных транспортных средств. Однако также и крупные немецкие автопроизводители, такие как Daimpler, VW, BMW, эффективны в данной области;
«умный город»’, здесь речь идет о создании городской среды, которая, с точки зрения их жителей, является менее затратной, более чистой и приятной для проживания. «Умный город» состоит из различных компонентов, например «умные здания», «умный транспорт». Парковочные часы (паркометры) оснащены датчики для контроля за занятостью парковочной площади, таким образом осуществляется влияние на потоки движения. Аналогичным способом в «умном» менеджменте утилизации отходов контролируются мусорные баки и контейнеры, что позволяет оптимизировать маршруты, частоту забора мусора. Города в Европе, Средней Азии, Азии в целом обладают уже сегодня значительным преимуществом в сравнении с американскими городами. Такие европейские города, как Барселона, Пиза, Лондон, Амстердам или Берлин, обладают системами «умных городов». США находятся в данном вопросе только в самом начале пути;
«умное сельское хозяйство»’, американские производители, такие как John Deere, Agco, создают сельскохозяйственные машины, которые способны перемещаться без водителя и общаться между собой. Американская компания Monsanto оптимизирует ритм урожая посредством датчиков, которые «считывают» поля. Предприятия, специализирующиеся в телематике и геолокации (например, Торсоп, США), имеют отделы сельскохозяйственного назначения, в которых разрабатываются решения для управления площадями, объединенными в сеть, в сельскохозяйственных предприятиях.
«Профилактическое обслуживание» (predictive maintenance) можно назвать первым приложением в 1оТ, которое будет носить название Killer Application. В таком приложении, с использованием статистических и физических моделей, будет контролироваться, например, оборудование производственной установки с целью прогнозирования вероятного времени (периода) достижения изношенности частей данного оборудования. Основной идей при этом является необходимость ответить на вопрос ремонта этих частей или полной замены, прежде чем эти детали дадут сбой в работе. Такое решение будет способствовать сокращению времени простоя, вместе с этим и повышению эффективности производства. «Профилактическое обслуживание» применяется в перерабатывающей промышленности, здравоохранении, на установках по производству энергии, также в объединенном в сеть производстве. В компании General Electric, например, можно спрогнозировать, когда в энергогенераторе определенный шарикоподшипник выйдет из строя, с целью его своевременной замены, причинение значительного урона генератору.
Поставщики телекоммуникационных услуг в Европе, такие как Vodafone, Telecom Italia, Deutsche Telecom, а также американские Verizon, AT
Необходимо отметить наличие общих положений между двумя подходами:
- [1] Индекс зрелости Индустрии 4.0 — Управление цифровым преобразованием компаний (acatech-исследование) / Г. Шу, Р. Андерл, Ю. Гауземайер [и др.]. — Munich: Herbert Utz Verlag, 2017.
- [2] Lucks, К. Praxishandbuch Industrie 4.0. — Stuttgart, 2017. — C. 45—53.
- [3] Цифровая экономика: глобальный тренд и практика российского бизнеса / отв. ред. Д. С. Медовников. — Москва, 2018. — С. 20—21.
- [4] Bullinger, Н. — J. Internet der Dinge / Н. — J. Bullinger, M. Hompel. — Berlin, Heidelberg, 2007.
- [5] Botes, J. Das Internet der Dinge im industriellen Kontext aus US-amerikanischer Sicht // Lucks, K. Praxishandbuch Industrie 4.0. — Stuttgart, 2017. — C. 33—35.
- [6] Becker, L. Nachhaltiges Business Development Management Strategien for die Transformation. — Springer Fachmedien Wiesbaden GmbH, 2018. — P. 14—24.
- [7] Maylander, Th. Management 4.0 — den digitalen Wandel erfolgreich meistern. Das Kursbuch flir Fiihrungskrafte. — Miinchen, 2017. — C. 108.
- [8] Botes, J. Das Internet der Dinge im industriellen Kontext aus US-amerikanischer Sicht // Lucks, K. Praxishandbuch Industrie 4.0. — Stuttgart, 2017. — C. 33—35.
- [9] Там же.
- [10] Lucks, К. Praxishandbuch Industrie 4.0. — Stuttgart, 2017. — С. 33—41.
- [11] Gehrke, L. Entwicklung eines Industrie-4.0-Management-konzepts als Beitrag zur Digitalen Transformation der Logistik und Produktion. Eine empirische Fallstudienanalyse in der Automobilindustrie. — Dortmund, 2017. — C. 43—50.
- [12] Gehrke, L. Entwicklung eines Industrie-4.0-Management-konzepts als Beitrag zur Digitalen Transformation der Logistik und Produktion. Eine empirische Fallstudienanalyse in der Automobilindustrie. — Dortmund, 2017. — C. 50.
Источник: bstudy.net