Русская православная церковь обещает сделать Исаакий более доступным и сохранить музейную часть. Общественность активно обсуждает версию, что церковь заинтересована не столько в самом храме, сколько в доходах от его коммерческой деятельности. Какова структура доходов РПЦ, и правда ли что это большая бизнес-империя? Разбиралась Наталия Боева.
«Можно эту деятельность оформить, заключив договор на оказание коммерческих услуг. А можно, как зачастую и делается в религиозных организациях, заключив договор пожертвования. В такой ситуации деятельность уже не будет облагаться налогом», — пояснила она.
Не подлежат налогообложению и остальные доходы церкви. Вся информация закрытая. По данным РБК, в 2014 году РПЦ заработала 5,6 млрд руб. Основной источник — прихожане, которые покупают свечи, утверждает приглашенный профессор университета Хоккайдо в Саппоро, автор книги «РПЦ: современное состояние и актуальные проблемы» Николай Митрохин.
ДОХОДЫ РПЦ «ПО ПОЛОЧКАМ»: КВАРТИРЫ, РЕЙДЕРСТВО, БИЗНЕС ПАРТРИАХ КИРИЛЛ
«Деньги собираются с прихожан: они что-то покупают, им оказываются различные услуги. Если говорить о доходах прихода, на 70% он складывается из доходов от продажи свечей, где-то 15% составляют продажи всяких товаров, и 15% — продажи услуг», — рассказал он.
У каждого прихода есть план по сборам от епархий, которые впоследствии отчисляют значительные суммы в общий церковный бюджет, вспоминает священник Дмитрий Свердлов, отстраненный от служения в 2012 году.
«Часто, как правило, действует система вмененного налога. Настоятелю прихода объявляется некая сумма, которую он должен сдать в епархию. Какой-то раскрученный московский храм может платить несколько миллионов рублей, сельский храм — несколько тысяч. Если священник не может выплачивать эти взносы, ему очень вежливо говорят о том, что на его место назначат другого священника», — сказал он.
На эти отчисления по разным оценкам приходится от 50% до 70% доходов Московского патриархата. Остальное дают коммерческие структуры РПЦ: «Художественно-производственное предприятие «Софрино» и гостиница «Даниловская». Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов пожертвования крупных благотворителей —бизнесменов или компаний на восстановление определенных храмов. А еще есть поддержка от государства.
Программа возвращения РПЦ религиозного имущества осуществляется по закону от 2010 года. С 2011-го по 2015-й гг. церковь получила свыше 270 объектов. Следует отметить, что Исаакиевский собор и до революции не принадлежал епархии. Его содержало государство.
Источник: www.kommersant.ru
Бизнес РПЦ: на обочине большой экономики
История РПЦ. Власть. Бизнес. Вера
—>
Об этом в интервью BFM.ru рассказал социолог и историк Николай Митрохин, научный сотрудник центра по изучению Восточной Европы при университете Бремена. Митрохин — один из немногих российских исследователей, которые, не принадлежа к церкви, пристально наблюдают за ее деятельностью. По его оценке, обороты у РПЦ сравнимы с эффективным металлургическим комбинатом.
— Информация о бизнесе РПЦ скудна и противоречива. Почему?
— Церковь традиционно закрывает информацию, касающуюся ее внутренней жизни, что объясняется как советским менталитетом (боятся, что информация станет достоянием врагов), так и теневыми схемами управления. Был период конца 1990 — начала 2000 годов, когда группировки внутри руководства Церкви боролись между собой, а компромат попадал в печать. Но лазейка закрылась, и сейчас финансы РПЦ можно оценивать только с помощью каких-то внешних источников.
— Я не ослышался? У РПЦ маленький бюджет?
— Обороты маленькие. Ее общий оборот — как у удачного металлургического производства. Когда я, по настойчивым просьбам журналистов, сделал в начале 2000-х годов некоторые расчёты, то они показали оборот примерно в 500 млн евро. Сейчас за счет того, что население разбогатело, а церковная инфраструктура расширилась, цифра увеличилась в два-три раза. Ну, кого интересует структура с максимальным оборотом в полтора миллиарда?
Никто эти деньги в руках не держит, на банковском счете не хранит. Это 20-25 тысяч реально действующих экономических субъектов, каждый из которых имеет какой-то свой бюджет. Крупные храмы, например, соборы в областных центрах может быть, имеют пару миллионов долларов в год. Но посмотрите, какой бюджет у супермаркета, стоящего напротив этого храма!
А Московская патриархия как центральная управляющая организация большого бюджета не имеет — возможно, гоняют туда-сюда несколько десятков миллионов долларов. Но и это не те суммы, о которых стоит говорить в условиях современной России.
— Из чего складывается бюджет РПЦ?
— Московская патриархия с каждым своим собором сокращает отчетность, закрывая указания на конкретные статьи, поэтому обо всем можно говорить только теоретически. Официально они объявляют, что у них самая крупная статья дохода — от гостиницы «Даниловская» [на территории резиденции Патриарха Московского — BFM.ru]. Там около 150 номеров.
В 1990-е годы это была довольно современная гостиница, а сейчас, реально — три звезды. Официально она давала Московской патриархии 25-30% бюджета. Что-то давало «Софрино», предприятие по изготовлению церковной утвари. «Даниловская» и «Софрино» — это два главных источника кормления Московской патриархии. Ну, и еще какие-то свободные средства. На внешнюю деятельность РПЦ деньги, видимо, дает Служба внешней разведки и Министерство иностранных дел.
— На чем основывается это утверждение?
— Складывается ощущение, что между российскими властями и РПЦ царит полное взаимопонимание. Это так?
— Государство у нас все еще идеологизированное. Оно все еще ощущает себя империей и переживает имперские травмы. Зачем Россия вторглась в Грузию и захватила Абхазию и Южную Осетию? Чтобы посадить себе на шею еще два маленькие гордые республики и кормить их из российского бюджета? Есть какой-то набор культурных символов, которые руководство считает нужным поддерживать.
Из этой же серии Большой театр. Сколько человек ходит в Большой театр? Ходят на важные представления олигархи, иностранцы и очень маленькая группа московской интеллигенции, профессиональные и полупрофессиональные театралы. Основному населению России в Большой театр не попасть. Тем не менее, государство тратит миллиарды рублей на реконструкцию, поскольку считает театр национальным символом.
То же и с Русской православной церковью: есть, что показать иностранцам — золотые купола. Давайте дадим денег. Основные государственные инвестиции идут на реставрацию памятников архитектуры — статья бюджета, которая, как мне говорили, исполняется лучше всего. Власти, исходя из этих целей, дают поблажки, но не дают серьезных денег — прямое финансирование ограниченно, большие просьбы церкви, вроде создания собственного церковного телеканала, либо не выполняются, либо выполняются плохо и формально.
— Примеры?
— Президент сказал, что армии нужны священники. Прошло два года – отчитались. В армии за два года появилось 9 священников. То же самое и с основами православной культуры.
— Привлекает ли РПЦ каких-то консультантов со стороны, которые помогали бы регулировать финансовые потоки?
— В том и дело, потоков нет. Есть какие-то ручейки. На уровне Московской патриархии есть юридическая служба, которая помогает епархиям и приходам крутиться в юридической сфере. Это касается оформления зданий, уплаты налогов, оформления и требования земли у государства. Такие службы существуют и на уровне епархий.
Выходит журнал «Приход», в котором обсуждаются юридические и налоговые вопросы. Наверное, на уровне епископов есть какие-то финансовые советники, вроде главного бухгалтера епархиального управления, который отвечает за состояние счетов в банке и за деятельность какой-нибудь коммерческой структуры при епархии: например, выпечка и продажа хлеба при монастыре; какая-нибудь свечная лавка; оптовый склад, из которого всех священников заставляют закупаться свечами и иконками. Те для вида покупают что-то, но в реальности приобретают у каких-нибудь коробейников.
— Существует ли этический кодекс у «бизнесменов» РПЦ, вроде того, который пытаются ввести немецкие протестанты?
— Есть ряд документов, которые принимались и тут же забывались — в середине 2000-х у Всемирного Русского Собора было какое-то оживление презентационных мероприятий в отношении бизнеса, которые закончились принятием неких пустых деклараций, не вошедших в свод церковных правил. Есть также и ныне подзабытая социальная концепция РПЦ. Иногда на нее при общении с журналистами ссылаются, но в реальности каждый священник самостоятельно — в силу своих умственных способностей, ситуации и желаний — решает, во что можно вкладываться, а во что нельзя.
— Как вы относитесь к сведениям, что Московская патриархия участвует в управлении нескольких банков?
— Банки мелкие: «Пересвет» и «Русский христианский банк». Какова там доля Церкви, совершенно непонятно, как и во многих предприятиях с формальным церковным участием. Там мелкий бизнес, иногда прикрывающийся именем церкви.
Основной бюджет, я думаю, составляют средства, которые разными путями выделяет государство, плюс что-то достается от западных христианских партнеров. В частности, все 1990-е и 2000 годы регулярно по несколько миллионов евро в год давали немецкие католики и евангельские христиане. И эти деньги растворялись без следа; у Московской патриархии нет никакой доступной отчетности по этому поводу. Всего один раз в жизни я видел брошюру-отчет Отдела внешних церковных связей РПЦ о сотрудничестве с одним из крупных католических фондов. Мне дали ее всего лишь подержать в руках и тут же отобрали.
— Сказался ли экономический кризис на бизнесе РПЦ?
— Доходы упали, но, подчеркну, это сеть бизнесов. Весь бизнес РПЦ — слабо-институциональный, он имеет шаткие основания: какие-то люди что-то делают и продают через церковь. Мелкий рынок, если не сказать базар. Какие-нибудь свечные фабрики, которые принадлежат каким-нибудь странным учредителям: местным деловым людям плюс епископ.
Такая фабрика снабжает приходы своей епархии и, например, соседней. Но если епископ уходит, то фабрика остается на вольных хлебах, снабжая приходы свечами, пока не появляется другой епископ, который прибирает ее к рукам.
— А чем отличается бизнес РПЦ от бизнеса католической и протестантской церквей?
— Мелкий бизнес такой же. Зайдете в Риме в лавку слева от собора Святого Петра — это магазин всякой католической ерунды, которую человек с образованием на стену вешать не будет. Но для польских и испанских крестьян это милые их сердцу символы веры. То же самое и у РПЦ. Производство подобных побрякушек и снабжение ими людей — основной их бизнес.
Принципиально то, что у католиков и протестантов в Европе — другое финансирование. В Германии, например, за счет церковного налога. В России такого налога нет. Кирилл, когда еще не был патриархом, несколько раз делал заявления, что надо ввести подобный налог для финансирования церкви, но эти идеи поддержки в правительстве не получили.
— Почему?
— А кому это надо? Кто хочет повышением налогов раздражать людей? Патриарху Кириллу это надо, чтобы обеспечить стратегическое финансирование любой крупной структуре, которая хочет развиваться, денег всегда не хватает. А верующих у церкви мало.
— Разве?
— По моим собственным исследованиям и недавним подсчетам исследователей из университетских и академических структур в Архангельске, Казани, Тюмени и Омске, в церковь хотя бы раз в две недели в России ходит примерно 0,5% населения. 2,5% ходит на главные праздники. И не больше 7,5% раз в год заходят в церковь за чем-нибудь — свечку поставить, воды крещенской набрать. И все, 7,5% — это потолок.
— По всей стране?
— В среднем по стране. Есть регионы более православные, вроде Центральной России, а, например, за Уралом никакого православия практически нет. Та же картина и на Волге, ниже Нижегородской области.
— А как вы тогда объясните недавний ажиотаж вокруг пояса Пресвятой Богородицы, ради которого к храму Христа Спасителя в Москве пришли сотни тысяч?
— Сколько их там пришло? Называют цифру 400 тысяч. А в Москве и области сколько живет? 20 миллионов или около того. При том, что паломников привозили и из других регионов.
В отчетах говорится, что было больше семисот автобусов. К тому же в массовых мероприятиях, вроде этого, или например, при раздаче крещенской воды участвуют и люди, которые бывают в церкви раз в год.
— Складывается ощущение, что в РПЦ с экономической точки зрения мало что происходит.
— Почему же, многое происходит. В последние годы поднялись монастыри. Сейчас они стали местом проведения выходного дня.
— Вроде парка аттракционов?
— Да, места для свободного времяпровождения с культурным смыслом. 10 лет назад в монастырях все выглядело удручающе: народу не было, ремонт двигался не очень спешно. Но сейчас благодаря притоку новых денег и мотивации местных администраций («у нас должен быть свой символ») взяли и восстановили сеть монастырей, не всю, но значительную ее часть.
Из той же серии — открытие храмов на могилах расстрелянных при сталинском режиме. За эти места буквально идет война. Церковь пытается приватизировать их.
— Например?
— Например, Бутовский полигон в Москве. Православных среди расстрелянных было немного, но это место обнесли забором, приватизировали, поставили храм. Общество «Мемориал», настаивавшее на светском характере этого места, послали куда подальше. В общем, жизнь кипит, но это бизнес на обочине большой экономики.
Ну вот российская Премьер-лига объявила свой официальный бюджет на 2012 год — без малого миллиард долларов. У Церкви, вероятно, были бы похожие цифры, если бы кто их мог посчитать. Но кто будет всерьёз говорить о влиянии футбольных клубов на экономику страны?
Источник: www.bfm.ru
То ли храм, то ли прачечная. Религиозным организациям дадут финансовую свободу
В Госдуме считают, что больше не нужно следить за финансами религиозных организаций
Депутаты Госдумы во втором, основном, чтении сегодня согласовали скандальный законопроект. Он выводит бизнес религиозных организаций из-под действия антиотмывочного закона. Станет ли теперь РПЦ большой «прачечной»?
Виктория Павлова
Комитет Госдумы по финансовому рынку во главе с Анатолием Аксаковым ещё в декабре 2020 года внёс на рассмотрение законопроект, который выводит религиозные организации, и юридические лица, производящие и реализующие предметы религиозного назначения и религиозную литературу, у которых единственный бенефициар – религиозная организация, из-под действия «антиотмывочного» 115-ФЗ. Проще говоря, религиозным организациям (это различные церкви и не только) и их бизнесу разрешается прекратить сбор, хранение и предоставление информации о бенефициарах. Другим же компаниям, которые ведут операции с денежными средствами и иным имуществом, разрешается прекратить идентификацию бенефициаров религиозных предприятий. Депутаты долго тянули резину, но к Пасхе сделали подарок: 13 апреля законопроект был принят во втором чтении и тут же внесен на рассмотрение в 3 чтение, которое состоится 18 апреля.
Причина таких изменений проста: в Комитете Госдумы считают, что рисков отмывания средств религиозными организациями практически нет, а вот критерии бенефициарного владения зачастую (но не всегда!) не применимы к религиозным организациям. И в парламенте решили не исправлять и корректировать эти критерии, а вообще освободить религиозный бизнес от антиотмывочных обязанностей.
Религиозные организации – это не только РПЦ сама по себе, несколько мусульманских духовных управлений и Федерация еврейских общин России. По данным в Минюста, в России насчитывается более 30 тыс. религиозных организаций. Из них 80% находятся под контролем РПЦ. Дочерних предприятий ещё больше. И все они выводятся из-под действия антиотмывочного законодательства.
Финансы РПЦ сами по себе не отличаются прозрачностью. Почти секретный объект. Расследование 2016 года показало лишь то, что у РПЦ есть 3 источника доходов: государство, прихожане с меценатами и собственный бизнес по производству церковной утвари и литературы.
Крупнейшее предприятие — ХПП «Софрино» с выручкой более 2 млрд рублей в 2021 году. «Софрино» — ключевое, но далеко не единственное у РПЦ предприятие. Но как и на что тратит деньги церковь — не известно. РПЦ по закону не обязана раскрывать такую информацию.
Вариантов оборота средств, поступающих в том числе от организаций, которые занимаются производством и продажей предметов религиозного назначения — масса. В 2021 году священник храма Блаженной Ксении Петербуржской в Новочебоксарске Роман Степанов рассказал о многоуровневой непрозрачной церковной бухгалтерии и призвал священников раскрыть свои доходы, поскольку в церкви «затемняется, замалчивается и забалтывается беззаконие, злоупотребление и использование своего служебного и духовного авторитета». В ответ его отстранили от службы и отправили псаломщиком в Свято-Троицкий мужской монастырь в Чебоксарах.
Кроме того, помимо РПЦ в России есть масса других, куда менее известных и далеко не самых прозрачных организаций. Например, существует некая «Русская Пастафарианская Церковь Макаронного Пастоиархата», поклоняющаяся летающему макаронному монстру. Звучит может и смешно, но существует эта религиозная организация вполне себе официально, она зарегистрирована в Минюсте.
Получается, и на нее тоже распространяются новые правила? И это еще не худший вариант. Основа идеологии пастафарианства — самоирония. Почему бы не зарегистрировать просто липовые религиозные организации, созданные ради проведения сомнительных финансовых операций?
Новый закон ослабляет контроль над отмыванием денежных средств. Но раз Комитет Госдумы по финансовому рынку сказал, что риски минимальный, значит остаётся только верить на слово. Аминь.
Источник: newizv.ru