Создаваемые ныне Центры трансфера технологий (ЦТТ) претендуют на роль одного из ключевых элементов в инновационной инфраструктуре страны. Основное их предназначение — стать связующим звеном между наукой и бизнесом. Как это происходит на деле, рассказывает заместитель директора Фонда «Центр стратегических разработок «Северо-Запад» и по совместительству директор ЦТТ «Северо-Запад» Александр Малиновский.
— Александр Валерьянович, как возникла идея создания Центров трансфера технологий?
Первый шаг по созданию ЦТТ был сделан два года назад, когда Минпромнауки разработало базовый документ — Концепцию развития венчурной индустрии в России. Тогда государство объявило о намерении создать благоприятные условия для того, чтобы в российскую инновационную сферу пошли деньги венчурных фондов. В Концепции было впервые прописано, что на базе ВУЗов, академических и отраслевых институтов должны создаваться специализированные структуры, которые условно были названы «центрами трансфера технологий». Именно они должны заниматься коммерциализацией результатов научных разработок, в том числе, полученных за счет средств целевого государственного финансирования.
От идеи — к бизнесу: трансфер технологий. Бизнес идеи. Интеллектуальная собственность.
Год назад при поддержке Минпромнауки было запущено шесть таких Центров, один из них в Санкт-Петербурге. Хотя они немного отличаются по организационной схеме и принципам работы, у всех одна цель — создание новых бизнесов на основе технологических разработок, возникающих в научно-исследовательских отраслевых и академических институтах и ВУЗах.
— Разве до ЦТТ никто не пытался заработать на таких разработках?
Конечно, идея коммерциализации научного потенциала не нова. Были и сегодня вполне успешно работают компании, которые занимаются патентованием и лицензированием разработок. Но их деятельность в основном сводится к попыткам создания лицензионного потока, т.е. продаже лицензий и получении от этого каких-то доходов.
ЦТТ же занимается еще и созданием компаний, которые могли бы выпускать товары. На Западе инфраструктура создания нового продукта из научной идеи работает как часы уже десятилетия. У нас же – особая история.
В России ни у государства, ни у институтов, ни у разработчиков не было заинтересованности в коммерциализации разработок, которые получали в рамках НИОКР, профинансированных государством. Дело в том, что перед научно-исследовательскими институтами и университетами задача коммерциализировать свои наработки не ставилась изначально. Кроме того, вся интеллектуальная собственность на изобретения, зачастую представлявшие собой просто набор технической документации, принадлежала государству. Институтам не было смысла заниматься вопросами, связанными с защитой прав, которые им не принадлежали.
Государство же защитой прав на свои разработки не занималось. Исключение составляли лишь разработки военного и двойного применения, которые были в ведении ФАПРИД.
Что касается мотивации разработчика – то он мог делать это только ради своего имени. Он мог опубликовать работу, рассказав миру, чего он достиг. По закону разработчики должны были уведомить работодателя о возникновении патентоспособного решения.
Цифровые технологии в бизнесе // Магистратура ИнЭУ УрФУ 2020
На деле же за неимением стимулов, институты за этим жестко не следили, сотрудники публиковались вопреки этому правилу и зачастую ноу-хау и патентоспособные решения раскрывались до того, как они были как-то защищены. Институт на них не давил, чтобы хоть как-то удержать сотрудников, поскольку не мог обеспечить им достойного финансирования. Фактически на уровне разработчика и института возникала негласная договоренность: мы вам платим небольшие деньги, но не вмешиваемся во все остальное, только делайте то, что положено по госконтракту.
-Но ведь инновационные компании, рождавшиеся в 90-х, работали не только из соображений продвижения имен своих разработчиков?
Первая волна новых российских технологических компаний была создана на базе бывших опытных производств. Люди, которые там работали, были ближе к конечному продукту и понимали, как от разработки сделать шаг к продукции. И учились зарабатывать на этом.
Но, производя и продавая такой продукт, они зачастую не учитывали интересов института, в рамках которого этот продукт разрабатывался. Кроме того, тогда эта волна не была поддержана инфраструктурно: не было ни знания, ни опыта, ни понимания как в этой сфере работать и защищать свою интеллектуальную собственность. И хотя примеров успешных компаний, прошедших через тернии 90-х, немало, было бы преувеличением говорить об успешности развития малого инновационного предпринимательства в целом. Статистика это подтверждает: в середине 90-х в России работало боле 50 тысяч малых компаний в сфере «наука и научное обслуживание», в начале этого века – не более 28 тысяч.
-Как же теперь предполагается выстроить цивилизованную цепочку между наукой и рынком?
Теоретически это можно сделать несколькими способами. Можно накачать бюджетными средствами те же самые институты, чтобы они довели свои разработки до рыночного продукта и потом передали его в производство, в первую очередь, наверно, государственное, потому что государство оплачивало его разработку. Но тогда надо соответственно восстанавливать систему государственного финансирования всей цепочки создания нового продукта – от возникновения идеи до его производства и продвижения на рынке. Бюджет мал и такой способ решения невозможен. Поэтому была заложена другая основа: государство дает несколько стартовых условий, при которых на базе этих разработок возможно возникновение самостоятельного инновационного бизнеса.
— О каких условиях идет речь?
Во-первых, начали создаваться профессиональные инфраструктуры, такие как ЦТТ, которые могли бы способствовать возникновению бизнеса на научных разработках.
Во-вторых, появились денежные средства на стартовый капитал. Финансирование малых инновационных компаний на начальной стадии — это наиболее рисковая область и на западе она всегда покрывалась государством или бизнес-ангелами. В России бизнес-ангелов практически не существует, соответственно, это государственное дело.
На этом же принципе работала американская программа SBIC в начале 70-х годов, которая подтолкнула волну создания новых технологических бизнесов. В 2003 году в России, пускай с меньшими финансовыми возможностями, но все-таки Фондом содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере была запущена программа «Старт», позволяющая финансировать инновационные проекты на самой начальной стадии развития. Раньше этот бюджетный Фонд мог финансировать только развитие существующих компаний.
Надо сказать, что решения о создании Центров трансфера технологий и о возможности использования половины денежных средств Фонда содействия на стартовые проекты – были приняты синхронно.
Важный аспект – необходимость правового обеспечения процесса коммерциализации научных разработок. Это означает, что надо определяться с правами на интеллектуальную собственность. Ведь сегодня из правового оборота выпадают так называемые результаты научно-технической деятельности, полученные в научных коллективах за государственный счет.
А ведь это самое интересное для коммерциализации. Между тем лишь один процент таких результатов используется в официальном хозяйственном обороте, остальное большей частью используется нелегитимно. По этому вопросу в прошлом году Минпромнауки были разработаны предложения, и они прошли согласование в Правительстве. По этим предложениям, государство уступает институту-разработчику права на объекты интеллектуальной собственности, которые возникли на базе разработок, профинансированных бюджетом, как это и происходит во всем цивилизованном мире. Сейчас в связи с реорганизацией Правительства этот процесс немного приостановился, но я думаю, что он будет продолжен.
И четвертый момент — вступила в действие новая часть Налогового Кодекса, в котором из налогооблагаемой базы по налогу на имущество исключены права на интеллектуальную собственность. Раньше одним из барьеров для создания капитализированной интеллектуальной собственности была цена вопроса, потому что если ты поставишь на баланс интеллектуальную собственность по реальной рыночной стоимости, то сразу будешь платить 2% налога от стоимости, даже если ты ее еще не используешь в хозяйственном обороте. Сейчас этого барьера нет.
-Какова последовательность создания первых Центров трансфера технологий?
Изначально Минпромнауки поддерживало создание таких Центров на базе любых академических и отраслевых государственных институтов, университетов и ВУЗов, подведомственных министерству. Но пока это неподъемная задача, и первые шесть ЦТТ начали создаваться по окружному принципу. Здесь нет политики, просто была взята такая точка отсчета. Это не значит, что ЦТТ работает на какой-то определенный федеральный округ. Он работает с теми партнерами в регионе, которых смог к себе привлечь: ведь работа Центра трансфера технологий сродни работе венчурного или seed-фонда (посевного фонда), а работать с такими бизнесами можно только находясь от них, как говорят инвесторы, «через дорогу».
В Санкт-Петербурге в декабре 2003 года был создан ЦТТ «Северо-Запад», один из шести по той программе. Центр стратегических разработок «Северо-Запад» разработал методику работы ЦТТ, обеспечил его кадрами и базовым финансированием. Партнеры по проекту – Всероссийский государственный научный центр «Государственный оптический институт им. С. И. Вавилова» и Санкт-Петербургский Государственный университет информационных технологий, механики и оптики — являются основными заинтересованными сторонами в создании такой структуры и участвуют в процессе коммерциализации своими разработками.
Сейчас заканчивается новый конкурс Минобрнауки по созданию еще 10 центров.
-Как работает ЦТТ на практике?