Распад СССР и лихие 90-е каждый вспоминает по-своему: одни с ностальгией и трепетом, другие с ужасом. Однако, несмотря на экономический кризис, бандитизм и дефицит товаров, этот период научил россиян главному — экономии. Полиэтиленовые пакеты стирали по несколько раз, суп варили из тушёнки или бульонных кубиков, а печенье пекли на основе огуречного рассола. В Международный день экономии «Секрет фирмы» рассказывает, что помогало бизнесменам и простым рабочим выживать в эти непростые времена.
Эпоха 1990-х — что это? С одной стороны, реформаторство, полный отказ от советской системы, дух свободы, джинсы, жвачка и тетрисы. С другой — экономический упадок, разгул бандитизма и полная дезориентация: люди не понимали, к чему они идут. Но, как говорится, хочешь жить — умей вертеться. И россияне «вертелись».
Читатели «Секрета» поделились, как выживали в эти непростые времена. Одни занимались предпринимательством: ездили в Польшу и Турцию за одеждой, а потом втридорога продавали на рынках. Другие покупали муку и сахар мешками, сами пекли хлеб — так получалось дешевле.
Каким был бизнес 90Х?
Легче жилось и тем, кто изготавливал самогон на продажу и вёл сельское хозяйство. В огороде выращивали свёклу, капусту, огурцы и помидоры, на зиму делали заготовки, а капусту квасили. Держали свиней, коров, кур и прочих сельскохозяйственных животных. С одних только кроликов получался суп, тушёнка и шубка.
Домашняя библиотека в те годы тоже была с уклоном на экономию. В 1993 году вышла книга Леонида Одинцова «Тысяча и 999 полезных советов». Автор делился лайфхаками, как использовать отходы и экономить. Например, предлагал применять остывшую воду, в которой варились макароны или рис, в качестве клея.
Женщинам же автор рекомендовал дышать во флакон с лаком для ногтей перед тем, как его закрыть, чтобы углекислый газ вытолкнул воздух, и лак дольше оставался свежим. В той же книге есть совет, как изменить цвет лака: достаточно добавить в него немного чернил «Радуга». Их и сейчас продают в канцелярских магазинах, так что можно проверить, работает ли этот лайфхак. Засохшую тушь для ресниц разбавляли каплями для глаз — некоторые и по сей день пользуются этим способом.
На какие только изощрения не шли в перестроечное время. Вместо жвачек, которые были не каждому по карману, жевали гудрон. Добывали его, как правило, на стройках. Некоторые верили, будто гудрон отбеливает зубы. Впрочем, использовали дёготь и в практических целях.
Его растапливали на костре в консервной банке, а потом заклеивали дырку в ведре или бочке.
Экономили и на электричестве. В холодильник клали несколько бутылок с замерзшей водой, которые отдавали холод, — таким образом, холодильный агрегат включался реже. Это позволяло экономить электричество и продлевать срок службы холодильника.
Отдельным видом искусства была кулинария 90-х годов. Хозяйки наладили практически безотходное производство. Маринованные и соленые огурцы шли в салаты, из рассола детям выпекали печенье. Рецепт теста был невероятно прост: 1 стакан огуречного рассола, 1 стакан сахара, 2-3 стакана муки (кто-то брал больше), полстакана растительного масла и чайная ложка соды. Все эти ингредиенты чаще всего были под рукой.
Сумасшедший бизнес. Девяностые (90-е) @centralnoetelevidenie
Супы готовили на основе консервов, бульонных кубиков или плавленого сыра, а летом — из крапивы и щавеля. Вместо бутербродов с колбасой ели чёрный хлеб, смазанный растительным маслом и солью. Некоторые намазывали на хлеб овощную пасту из хрена и помидоров или свекольную икру.
Мнение эксперта
Екатерина Мовсесян
генеральный директор агентства КРОС
Оба моих родителя не были бизнесменами, а работали на трёх работах и параллельно учились. Но одежду всё равно покупали на рынках и распродажах, а какую-то часть вообще шили самостоятельно, так получалось дешевле.
Готовили, конечно, дома, никаких ресторанов и кафе. Продукты покупали простые, и были рады всему бесплатному. Хорошо помню, как разрезали коробки с «ножками Буша». А у бабушки всегда был полный погреб заготовок со своего огорода, которыми она снабжала всю семью.
Мама могла сделать три блюда из одной курицы. Рецепт примерно такой. Отделяем аккуратно кожу, затем мясо от костей. Из костей варим суп. Оставшееся мясо делим примерно на две части.
Одну часть мяса режем на кусочки, добавляем специи, заворачиваем в кожу, отвариваем, а затем обжариваем. Получается вкусная колбаса. Вторую часть мяса проворачиваем через мясорубку, добавляя лук, специи и побольше хлеба. Жарим. Куриные котлеты готовы.
В результате одну курицу вся семья ест два дня.
В школе нас, девочек, учили, как накормить семью дёшево и вкусно. Давали виртуальный бюджет, и на определённую сумму нужно было составить разнообразное меню на неделю. Вообще я до сих пор могу, как мама, одной курицей семью накормить. Особенно если ещё есть картошка или макароны.
И швец, и жнец, и на дуде игрец
Переворот в политике и экономике заставил многих изменить род деятельность. Инженеры становились челноками, врачи открывали палатки на рынке, и даже представители интеллигенции и доктора наук были вынуждены сдавать бутылки и копить на собственный бизнес.
В разговоре с «Секретом» многие предприниматели признались: в 90-е им приходилось осваивать несколько профессий, а иногда и полностью менять курс. По словам Екатерины Мовсесян, бизнесу все только учились, и во многом перед предпринимателями стоял скорее вопрос выживания (иногда в буквальном смысле), а не как сэкономить.
Экономили в основном на сотрудниках. Один человек мог выступать в роли нескольких специалистов. Впрочем, сегодняшняя ситуация с пандемией коронавируса заставляет обернуться назад и использовать прошлый опыт: в условиях локдауна многим придётся экономить и выживать.
Мнение эксперта
Олег Новиков
президент издательской группы «Эксмо-АСТ»
В 90-е годы я был студентом МАИ, планировал заниматься научной деятельностью, но нашёл себя в другой области. Я начал работать в книготорговой компании экспедитором и убедился, что в стране, где долгие годы книги были в остром дефиците, издательский бизнес открывает самые широкие перспективы для самореализации. Мы возили книги в регионы, а вскоре начали издавать их сами. На этом этапе не было возможности расширять штат, набирать специалистов, пришлось освоить сразу множество специальностей, разбираться во всех этапах создания книги: от переговоров с авторами до поиска типографии, выбора бумаги и обложки. Порой приходилось даже участвовать в обсуждении развития сюжета той или иной книги.
Первыми книгами, которые мы успешно издавали, были исторические детективы Черкасова, Фёдорова, Пикуля. Но нужны были новые имена среди национальных авторов. Первым таким открытием стал Данил Корецкий, потом появилась Александра Маринина, позже — Дарья Донцова. Мы расширяли бизнес, и в его основу легла финансовая независимость всех подразделений издательской группы.
Каждая редакция формирует свой план, работает над маркетингом, занимается продажами. Что касается экономии, тут важно грамотно взвесить риски, знать ситуацию на рынке и потребности читателя, чтобы не ошибиться с тиражом.
Сегодня в условиях локдауна вновь актуален вопрос экономии. Он коснётся всех участников книжного рынка: будут сокращаться тиражи, попадать в стоп релизы новинок, приостановится покупка и продажа авторских прав за рубежом. Будем надеяться на то, что выйдем из нового кризиса с минимальными потерями.
Мнение эксперта
Вадим Филатов
заместитель директора ПЭК
Когда я вспоминаю, как развивался бизнес в 90-х годах, с чем приходилось сталкиваться, на ум приходят два слова — это «сообразительность» и «риск».
Первый мой коммерческий «заказ» напрямую связан с перевозками. Решил помочь с пианино. Жутко тяжёлое — 280 килограмм, которые надо было спустить с третьего этажа, погрузить, перевезти и поднять на четвёртый. В 1993–1994 годах появилось много заказов на перевозку мебели. Всё в ручном режиме, без каких-либо GPS-систем, внушительных автопарков, автоматизации, мобильных элементов.
Первое, что сделал, — заручился поддержкой самого профессионального диспетчера, ему платил 10% от заказа. Второе — взял на работу уже сформированные бригады. Чуть позже перестал сам выезжать на вызовы, брал с ребят проценты.
Когда открыли первую транспортную компанию — «Фалькон», задумались о рентабельности и начали пополнять автопарк. Купили «ГАЗ-66», а, как оказалось, мебель в него не проходит, мешают подкрылки. В итоге пришлось приварить будку сзади к авто. Это к вопросу об издержках и целесообразности затрат.
В начале двухтысячных годов вместе с партнёром Евгением Фирсовым создали ПЭК. Собрали все деньги, что были, и ещё взяли кредит. На чём экономили? На сотрудниках. Весь функционал выполняла небольшая команда. Работали до упора: утром выступали в роли HR, набирали сотрудников, днём были руководителями филиальной сети, прорабатывали многочисленные вопросы с директорами филиалов.
Первые из них открылись в Москве, Казани, Уфе, Ростове-на-Дону и Краснодаре.
Вечером занимались погрузкой, рабочий день часто завершался в 4 утра. Кроме нас, в головном офисе был главный бухгалтер, его помощник, начальник клиентского отдела, руководитель IT-отдела, заведующий складом и два грузчика. В таком темпе работали год. Это общая ответственность, все риски делили друг с другом: сами искали транспорт, сами перегружали, если была необходимость.
Мнение эксперта
Иван Бондарев
франчайзи СДЭК
Я родился в 1988 году, и в 90-х только ходил в школу. Но события, которые переживали в те годы мои родители, повлияли на их и моё мировоззрение и установки.
В период дефицита экономили на всём. У тестя было производство грузоподъёмных механизмов. Выживать помогал бартер. Например, продавали на молокозавод стропы, принимали оплату молочными продуктами — и ими же выдавали часть зарплаты сотрудникам. Существовал даже термин: в счёт зарплаты.
Это больше опыт родителей, но их истории — наше наследство, мы можем почерпнуть что-то полезное для себя.
Мнение эксперта
Алексей Дубовик
учредитель логистической компании ООО «Артекс»
В лихие 90-е я служил в таможне и наблюдал за бизнесом со стороны госслужащего. Хочу поделиться историей, как в те годы экономили на ввозе автомобилей и как падал и поднимался российский автопром.
Всё началось в далёком 1991 году: таможенный комитет СССР издал приказ, в рамках которого частное лицо могло ввезти беспошлинно один автомобиль, но должен был отъездить на нём не менее двух лет, иначе пришлось бы заплатить пошлину — 0,1 экю (предшественник современного евро, на тот момент курс составлял примерно 1$) за 1 куб. см рабочего объёма двигателя.
За год было ввезено в страну более чем 100 000 иномарок. Российский автопром впервые столкнулся с конкуренцией, появилось много качественных и недорогих автомобилей, и снова в дело вступает таможня… Уже в июне 1992 года были введены реформы, автомобили возрастом до трёх лет признавали новыми, и на них была установлена пошлина в 15% от таможенной стоимости. Более старые автомобили считались подержанными, и пошлина на них составляла 25%. Таможенная стоимость определялась на основании данных производителей автомобилей, иностранных продавцов и других независимых источников. На какие только ухищрения не шли предприниматели, чтобы занизить год выпуска и стоимость: договаривались с продавцами и в купчих указывали стоимость в 1000$ за Мерседес; меняли лобовые стёкла и ремни безопасности на более новые, т. к. на них печатался год выпуска.
Тогда государство установило пошлины не от года выпуска, а от объёма двигателя. При объёме двигателя до 1500 куб. см пошлина составила 35% таможенной стоимости автомобиля, до 3000 куб. см — 50%, свыше 3000 куб. см — 70%. Но и тут наши бизнесмены не сдавались, таможню стали заваливать справками от производителей, что, например, легендарный шестисотый Мерседес оснащён двигателем 1500 куб.см.
В 1998 году случился дефолт, курс доллара вырос, а вместе с ним выросли цены на иномарки. Продукция отечественного автопрома оказалась вне конкуренции — «пацаны» пересели на «девятки».
Источник: secretmag.ru
«Наценка была 500 процентов»: как в 90-е врачи становились бизнесменами, а военные — дизайнерами
Владислав: «Тогда были такие времена, что, если у тебя есть идея, деньги как-нибудь да найдутся»
В начале 90-х я только поступил в Бауманский на инженера по двигателям внутреннего сгорания. Когда развалился Союз, многие мои преподаватели пребывали в растерянности, было непонятно, что и как будет дальше. В то время мои родители жили в другом городе, я был самостоятельным человеком. дотянул до пятого курса и решил, что учиться еще год и писать диплом нет ни желания, ни смысла.
У меня были знакомые постарше, лет 26-27. Им помогли взять кредит в коммерческом банке. На эти деньги они создали компанию, арендовали фуры и границы начали возить всякий импорт: водку Smirnoff, сигареты Marlboro, More, какой-то ширпотреб. Я был у них на подхвате, поначалу мы как угорелые бегали искали места сбыта. В то время спрос еще сильно превышал предложение, так что дела пошли хорошо.
Довольно быстро ребята стали миллионерами, хотя изначально представления о коммерции были весьма поверхностными. Тогда были такие времена, что, если у тебя есть идея, деньги как-нибудь да найдутся.
В 1992 году мы с приятелями задумали открыть ночной клуб в Матвеевском. Здание принадлежало одному институту. Что это было! К нам на открытие приехало столько народу — для всех ведь это было что-то новое. Иногда возникали очереди, не было мест, и мне совали доллары, чтобы пройти внутрь.
Наценка на напитки в барах была от 500 процентов, за новогоднюю ночь я мог заработать полторы тысячи долларов, а на эти деньги можно было жить целый год. Но мы не очень долго смогли работать в таком формате, началась война за здание, выручку — в общем, все радости разборок. Времена были довольно жесткие, но, как правило, о многом можно было договориться.
У меня до чрезвычайно конфликтных ситуаций дело не дошло, а вот моему партнеру по делам как-то раз приложили стволом по голове. Ночной клуб, огни горят, водка бодрит. Обязательная примета времени — гости в спортивных костюмах, c толстыми золотыми цепями на шеях и наивной убежденностью, что у все под контролем.
А потом, в 1995 году, мы с приятелем решили заняться модельным бизнесом. Фактически это была школа фотомоделей и актерского мастерства для желающих заняться собой, а то и карьеру сделать.
В телецентре «Останкино» арендовали помещение, все делалось через знакомых и только за наличный расчет, там была небольшая сцена, профессиональный свет и такая притягательная атмосфера близости к звездному олимпу (это ж «Останкино»!). Собрали хороших преподавателей, дали объявление о приеме, установили приемлемые цены (что-то около 90 долларов в месяц).
Желающих заниматься хватало, в основном молодые девушки, конечно. И хотя большая часть учащихся для профессиональной карьеры не годилась, но дело было полезным и многим помогло увидеть себя иначе и выглядеть лучше, чем раньше. С ними работал стилист, учил их одеваться, краситься. Были занятия с актерами, они учили девушек держаться на сцене, работать с камерой, говорить публично.
Рядом постоянно шли телесъемки, и часто наши девушки участвовали в массовке. А иногда они в клубах работали, на танцполе, позировали для фотосессий.
Около года мы так работали, но уже становилось скучновато, да и затраты росли. Ведь там все время надо было что-то решать, кому-то отстегивать.
Еще было много эпизодов мелкой коммерции разной степени успешности. Больших денег у меня не скапливалось, жили тогда по принципу «легко пришло — легко ушло». Уже позже пришлось продать машину, что-то занять, квартиру купить.
Мне вся эта деятельность наскучила, и я взялся издавать журнал о мобильной связи. Тогда, в 1996–1997-м, это было на слуху. Я сделал четыре номера с популярной информацией о типах связи, мобильных устройствах плюс немного аналитики — в общем, самому было интересно. После этого меня пригласили на работу в крупную компанию, и это была уже другая жизнь, чуть поскучнее, но попроще — что ни делай, а в конце месяца придет зарплата…
У меня остались приятные воспоминания. Конечно, я помню, что не все мои знакомые пережили эти годы — в прямом смысле. Но происходило столько событий, «жизнь опережала мечту». Или это все от моего оптимизма — я ни о чем не жалею, и есть что вспомнить.
Рекламный видеоролик «Херши-кола». 1993 год
Cветлана: «90-е — это был чумовой процесс, какая-то нескончаемая вечеринка»
Я была терапевтом в медицинском центре при заводе в Саратове. В перестройку я зарабатывала свои 120 рублей, муж тоже работал, и по тем временам мы жили хорошо: машина и даже своя квартира — что было достаточно редким явлением. Моя знакомая ездила в Польшу за шмотками, и раз я решила съездить с ней, но не ради заработка, а просто чтобы одеть родителей, мужа и дочь — ведь носить было нечего, магазины стояли пустые. Кто-то этим занимался для выживания, а я — нет.
Я стала брать отпуск за свой счет и мотаться то в Польшу, то в Югославию, привозила вещи для семьи и на продажу, а моя подруга, тоже врач, выходила с этим на базар. Я не могла через себя переступить и сама выйти продавать, а она это обожала. Так что я почти ничего на этом не зарабатывала, но зато окупала свои поездки и покупки.
В то время моя тетя уехала жить в Израиль, и у нее был тяжелый период: она не знала языка, не было нормальной работы. Ей предложили заняться «Гербалайфом» — тогда он позиционировался как средство для похудения. В России об этом вообще тогда не слышали, а в Израиле все только-только начиналось.
Моя тетя должна была выкупить определенное количество продукта на продажу, чтобы получить скидку на следующую партию. Система была такая: надо было начать самому им пользоваться, чтобы понять, что это такое. Тетя на это решилась — заняла денег, накупила банок и начала продавать. Она целыми днями моталась, всем рассказывала о «Гербалайфе», всем предлагала, ее наставник учил, как это лучше делать, как общаться с людьми. Она до сих пор этим занимается и достигла в этой системе очень высокого положения.
И вот в конце 1992 года мой брат приехал из Израиля в Саратов отдохнуть, а заодно помочь тете с дистрибуцией. Он привез пакет продукции, а сам пошел гулять, встречаться с друзьями, весело проводить отпуск. А когда уехал, пакет так и остался у нас в квартире. Нам с мужем ничего не оставалось, как выкупить его самим.
Моего мужа заинтересовал «Гербалайф» как бизнес. Мы дали попробовать коктейль одному другу, который был очень толстым. Он колоссально похудел на моих глазах, и это меня впечатлило. А у моего мужа хорошо варила голова в смысле распространения. У него было много знакомых, и он искал среди них партнеров, чтобы не по одной банке продавать, а продавать сам бизнес.
Кто-то вступал, выкупал большое количество, распространял — так строилась организация.
Когда мы начали, я летала в Израиль, где перед нами выступал основатель «Гербалайфа» Марк Хьюз. Он говорил, что если мы достигнем определенного количества продаж, то нас ждет оплаченный компанией отпуск, какой-то волшебный круиз на Карибах. Я так туда захотела — это была невероятная мотивация! Мы могучими шагами за год достигли так называемого «клуба миллионеров».
Это означало, что мы достигли оборота минимум в 80 тысяч долларов в месяц. Мы жили на проценты, которые получали с этого оборота. Мы росли и проводили школы для новичков, помогали дистрибьюторам, ездили в Самару, Ялту, Сочи, в Москву, на Украину — у нас уже везде были свои люди.
И да, мы попали на несколько круизов — это был оплачиваемый отпуск от компании, мы отдыхали с коллегами со всего мира. Мы побывали на Карибах, на Багамах, на Гавайях, в Мексике. Я никогда не забуду, как наш друг в круизе записывал видеообращение на память и кричал на всю палубу: «Чтоб я так жил каждый день! Чтоб я так жил каждый день!»
В августе 1998 года, когда начался кризис, мы были в очередном отпуске, и у нас был пир во время чумы. Сначала кризис на нас никак не отразился, но скоро уменьшился оборот, поступлений становилось меньше, у нас в семье начались размолвки, и это тоже мешало делу. Я в то время была как выжатый лимон.
Дальше все усложнилось. У нас все шло успешно на волне новизны, а потом начались сложности: многие неправильно поняли этот бизнес, испортили его тем, что неправильно распространяли продукцию, получилась плохая репутация. Уже в конце 90-х мы решили уехать в Германию, а бизнес продолжается, но уже без нас.
Может, я такой человек по натуре, но я вспоминаю только хорошее, и нашу жизнь в 90-х, и «Гербалайф». Но на определенном этапе цели меняются. Да, в 90-х этот успех так и шел в руки, а в 2000-х в Германии я учила немецкий, подтверждала свой медицинский диплом, заново училась, работала сутками в больнице, чтобы сдать все экзамены и иметь право на свою частную практику.
90-е — это был чумовой процесс, какая-то нескончаемая вечеринка. А «Гербалайфом» я до сих пор пользуюсь иногда, какой-то косметикой, коктейлем. Не все, кого мы знали, справились с новыми временами, кто-то начал пить. Я пришла к выводу, что те, кто смог изменить себя, стать другим человеком, — те смогли достичь чего-то.
Рекламный видеоролик «Бледин». Начало 1990-х годов
Павел: «В момент нашему хозяину надоело выпускать пластинки, и он перешел обратно на колготки, потому что это было выгоднее»
Перестройка и 90-е — это были самые лучшие годы! Я вернулся из армии, и первое, что я услышал от своих друзей, было «Ельцин-Ельцин». Кто такой Ельцин? Как, ты не знаешь? Это наш новый глава Москвы.
Он за демократию, он спорит с Горбачевым, он за перемены.
Тогда, в перестройку, расцвела спекуляция компьютерами — все начали заниматься перепродажей, и я тоже. Компьютера я ни разу в жизни не видел, да и никто их не видел, но все выучили какие-то фразы про монитор, про винчестер — никто не понимал, что это значит, но использовали как сленг в разговорах с покупателями.
Творческая интеллигенция сидела дома на телефоне в качестве посредников. Как-то раз я зашел к знакомому музыканту, про которого было известно, что он опытный посредник, — мне нужен был его совет, как продать два компьютера. И вот мы сидим на кухне, его домашний телефон звонит каждую минуту, и я слышу, он говорит: «Да, все верно, 10 вертолетов, в пятницу». То есть вообще было не важно, что продавать — с компьютеров легко переходили на вертолеты.
В 1990 году мой знакомый из Вильнюса придумал открыть первую частную фирму грамзаписи. Он как раз перед этим разбогател на колготках и решил воплотить свою юношескую мечту — издавать пластинки. Я делал обложки и руководил процессом печати, был арт-директором. Мы с ним успели издать Шевчука, «Наутилус Помпилиус», «Настю», «АукцЫон», Майка Науменко, Башлачева.
В советских музыкальных и книжных магазинах наши пластинки расхватывали за бешеные деньги, чуть ли не по 100 рублей. От нас в отделах было по три пластинки всего, но выглядели они как настоящие «фирменные», с шикарными обложками, цветными лейблами и из настоящего толстого винила. Их раскупали, а Пугачева, Леонтьев и прочие советские изделия в одинаковых обложках в цветочек так и стояли на полках, никто их не брал.
С моим другом была гениальная история: он умудрился то ли даром, то ли по копейке купить миллион бракованных пластиковых пакетов во Франции. Эта была вожделенная мечта советского человека — иметь пластиковый пакет, тем более с надписью на иностранном языке. В Москве он их продал по пять рублей за пакет и озолотился.
Но в момент нашему хозяину надоело выпускать пластинки, и он перешел обратно на колготки, потому что это было выгоднее. Закрылась первая в СССР независимая фирма грамзаписи, и я пошел работать в фирму FeeLee. Они сидели на «Горбушке». FeeLee умели организовывать концерты и даже научились привозить западных артистов, но совершенно не умели делать пластинки, а я умел.
Платили 300 долларов, и мне на все хватало: я путешествовал, что-то покупал, особых сверхпотребностей у меня не было. Ну, мог купить то, что раньше не мог — велосипед, например, или какую-то музыкальную технику.
Мои друзья, те, кто был в : творческие люди, артисты и художники — все зарабатывали нормально. Это было счастье — заниматься своим делом, да еще и быть востребованным. Многие художники продавали свои произведения за копейки с точки зрения их нынешней стоимости, и на них наживались коллекционеры, но тогда даже эти деньги для художников были большими. Иногда с ними расплачивались ящиками водки, и они тоже были счастливы.
Но в 98-м вся эта счастливая жизнь накрылась в одночасье, когда этот мальчик Кириенко пришел и обрушил весь рынок в огромной стране. Катастрофа. Шоу-бизнес был полностью разрушен. Все накрылось, и стало невыгодно производить хорошего уровня пластинки, нас победил пиратский рынок, где можно было штамповать диски плохого качества и продавать их.
Я дизайнер, и я начал работать в газетах, журналах. Получал я, допустим, 1300 долларов до кризиса, а после пришлось выходить на работу в «Известия» за 200. А цены выросли. Психологически это было сложно пережить.
Раньше, когда меня спрашивали, что мне нужно для счастья, я искренне отвечал, что ничего, потому что у меня было все, о чем можно мечтать: и любовь, и любимая работа, не было недостатка в деньгах, я катался по всему миру, тусовался с музыкантами, меня окружали прекрасные люди, я делал отличное дело. Ощущение было такое, что весь мир в твоих руках. Это была абсолютная гармония, когда в жизни человеку повезло. 90-е — это был единственный полностью счастливый, осмысленный момент моей жизни.
Рекламный видеоролик «Блендамед». 1998 год
Илья: «Колготки», «жвачка», «покупай!» — слышалось со всех сторон
В 90-м мне было 23 года, я служил на подводной лодке, в отдаленном гарнизоне, куда нет дорог, а можно добраться только морем или вертолетом. Все, что происходило на большой земле, мы узнавали с опозданием. У нас в Гремихе была уникальная атмосфера: штаб флота находился в сутках пути, поэтому к нам никто не приезжал, не было проверок, не было дурдома, у нас все само регулировалось, мы служили, никто не зверствовал, жили душа в душу.
Политики вообще у нас никакой не было, многие путали Чубайса с ваучером и их обоих с венчурами. До начала 90-х нам платили регулярно, и это были достаточно большие суммы. Все, что происходило в стране, нас не особо волновало: это все в Москве, на большой земле, а у нас есть пароход, есть обязанности, мы продолжаем их выполнять.
С начала 90-х перестали платить зарплату, ее платили раз в месяца, причем внезапно, когда никто уже не ожидал. Мы занимались самообеспечением: ходили на охоту, рыбалку, обменивались, должны были жить на подножном корму, ведь в Гремихе не было никаких гражданских производств, где можно было бы подхалтурить.
Когда открылись кооперативные ларьки, у нас в общежитии тоже такой появился, в нем была кредитная книга, можно было набрать продуктов, вписать их в тетрадку, расписаться за них. Не нужны были документы — сбежать-то из Гремихи некуда.
Когда приходили деньги, мы отдавали наш долг магазину. Но когда уже не стало денег на ремонт кораблей и они начали выходить в аварийном состоянии в море, мы поняли, что надо готовиться к худшему.
На большой земле удивлялись, что мы ничем не занимаемся, ничего не продаем, ведь уже все были заняты в коммерции — а мы не при делах. Не комильфо!
Был у нас такой Дима, помощник командира. И был табачный дефицит. Он написал письмо на табачную фабрику Урицкого с просьбой выделить партию сигарет на нужды Северного флота и отправился за товаром. Его на фабрике встретили с распростертыми объятиями — бравый моряк, ну он и получил груз, который затем продал за астрономические деньги.
Получил стартовый капитал и хотел дальше заниматься чем-то, но для этого надо было уволиться — нельзя было совмещать военную службу и коммерцию. А уволиться ему никто не давал — это было какое-то безумие.
Он писал докладные, писал заявления, они игнорировались, и, доведенный до отчаяния, он имитировал самоубийство. Однажды он заступил дежурным по кораблю, вытащил пистолет и со словами «Surprise!» нажал на курок. Он все так просчитал, чтобы выстрел обжег череп. Пуля пошла рикошетить по железу, все попадали на палубу. Через три дня Диму посадили на пароход на волю.
Становилось все голоднее, мы оказались в Гаджиеве, в Мурманской области. Там мы пошли кровельщиками и по ночам крыли крыши всему поселку. Мы это не умели, но была такая ситуация, что либо мы протянем ноги, либо быстро научимся это делать. А то не знаю, что бы было: уже ходили разговоры о том, чтобы сделать пиратский флаг и пойти на дело.
Не могу сказать, что все происходящее вызывало какую-то обиду, но было ощущение, что люди, которые принимают решения, не отдают себе отчета в том, что делают. Для нас это выглядело как диверсионная работа. Ходил анекдот: мол, сидят Ельцин с Чубайсом и обсуждают, что еще можно сделать для развала флота. И вот один другому говорит: «А сделаем платный вход на службу». Это вызывало горький смех.
Уволился я со скандалом в 1996 году. Да и большая часть моего экипажа уволилась или перевелась. Мне же сказали, что мне нельзя уйти. Я был мичманом — это среднее положение между срочной службой и офицерством. Тогда я перестал ходить на службу в знак протеста, меня пытались убедить, напугать, но в итоге сказали — пиши про свои компрометирующие обстоятельства.
Я написал самодонос, и меня уволили. Я просто вставил «не» во все предыдущие свои характеристики, то есть «исполнительный» превратил в «неисполнительный» и далее по списку.
Я вернулся в Питер — по сравнению с Гремихой здесь кипела жизнь, что-то постоянно менялось. Это трудно передать. Каждый день в Питере появлялись новые виды деятельности, что-то открывалось, что-то закрывалось.
Впечатление было, что строгий и торжественный город захватил какой-то цыганский базар. «Колготки», «жвачка», «покупай!» — слышалось со всех сторон, стояли палатки с турецкими спортивными костюмами, с шаурмой. Ну ничего, я потом и к этому привык. Я занялся полиграфией, делал листовки, ценники, бланки, визитки — тогда каждый уважающий себя специалист должен был иметь визитки. Мне хватало денег, но я не разбогател.
Я даже одно время работал в рекламном агентстве, мы делали наружную рекламу, все светящееся-крутящееся, я в основном делал макеты, то есть превратился в дизайнера. В 2000-е я чем только не занимался: я продолжал делать дизайн, но подрабатывал строителем, охранником, был бутафором в театре.
Я люблю вспоминать те времена в Гремихе, они самые теплые, а вот что касается службы на большой земле — у меня не проходит чувство какого-то безумия, которое там творилось.
В рубрике «Открытое чтение» мы публикуем отрывки из книг в том виде, в котором их предоставляют издатели. Незначительные сокращения обозначены многоточием в квадратных скобках. Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
Источник: theoryandpractice.ru
Love is. Как в России делают бизнес на брендах 90-х
Чем опытных геймеров заинтересовала приставка-ветеран Dendy и почему коллекционеры охотятся за жвачкой Turbo?
В тесном полуподвале крохотного торгового центра между павильонами с багетом, кормом для животных и секс-шопом трудно найти точку выдачи заказов одного из крупнейших в Рунете интернет-магазинов — «Магазина 90-х». Над узкой дверцей даже нет вывески. Но, как уверяет директор Роман Ермолаев, она и не нужна. С улицы сюда почти никто не заходит.
Подавляющее число клиентов просто забирает заказы, оформленные через Интернет. Хотя порой не могут удержаться и в дополнение докупают что-нибудь оффлайн. Весь павильон от пола до потолка буквально завешан самыми популярными товарами эпохи 90-х. Тут и культовые игровые приставки Dendy, и маски киногероев того времени, и легендарные жвачки Love is. Кстати, весь товар произведён в наши дни.
Роман Ермолаев — крепкий мужчина 37 лет с короткой стрижкой. Он сам кажется олицетворением 90-х. Правда, в отличие от многих своих ровесников, к собственному бизнесу он пришёл далеко не сразу и лёгких денег не видел. Экономист по образованию, он кем только не работал: и грузчиком, и старшим кладовщиком, и риелтором. До тех пор, пока 1 июня 2013 года не открыл «Магазин 90-х».
На запуск бизнеса он взял кредит в полмиллиона рублей. В октябре Ермолаев планирует сделать последний взнос и полностью рассчитаться с банком. Правда, Роман поясняет: вложенные средства уже несколько раз окупились. Кредит он гасит постепенно, так как постоянно вкладывает деньги в развитие. В будущем хотел бы открыть тематическое антикафе, но денег на это пока нет.
Если Ермолаев только задумывается о расширении бизнеса, то солист группы «Руки Вверх» Сергей Жуков один за другим открывает бары 90-х. Два уже работают в Санкт-Петербурге, по одному в Красноярске и Челябинске.
Там можно не только выпить напитки 90-х годов и закусить блюдами, популярными в те времена, но и поиграть в ретро-приставки, посидеть в видео-салоне под «Санта-Барбару». «Когда мы отрываемся в наших клубах, я всегда наравне с посетителями беру в руки Сегу, и мы устраиваем «бои без правил!», — смеётся Сергей Жуков. И добавляет: при всех его барах есть тематический магазин.
Кстати, в Интернете работает магазин «Товары из прошлого», где Жуков тоже идейный вдохновитель. Правда, в процветающем бизнесе не всё так гладко — в мае должен был запуститься «Руки Вверх бар» в Екатеринбурге. Уже была заявлена его себестоимость — порядка 10 млн руб. В городе прошла громкая презентация в антураже 90-х.
Жуков уже пригласил всех жителей к себе в бар, как вдруг выяснилось — заведения не будет. Подвели партнёры, и открытие перенеслось на осень.
Вообще интерес к брендам 90-х появился в конце 2000-х годов. И имел совершенно неожиданный эффект – возродилось массовое производство некогда забытых вещей. В первую очередь популярных игровых приставок Dendy и Sega. В ретро-магазинах именно они пользуются наибольшим спросом. Новенькие приставки попадают к нам сейчас в основном из Китая.
Dendy и Sega перестали быть модным увлечением уже в конце 90-х, но их массовое производство возродилось ближе к 2010 году.
— Снова возник спрос на товары 90-х не просто потому, что подростки того времени выросли и захотели поиграть в игрушки своего детства, — отмечает психолог Павел Пономарёв. — Эти люди не боятся экспериментировать и открывать бизнес на своём интересе. В отличие, например, от более консервативного поколения 60-х и 70-х. К тому же покупатели этой возрастной категории самые платёжеспособные.
Среди культовых товаров 90-х выделяются жвачки Love is и Turbo. Их фанаты создают оживлённые группы в соцсетях, где гордо именуют себя коллекционерами. Для них интерес представляет не столько сама жвачка, сколько вкладыш внутри. Именно этими вкладышами и запомнились легендарные бренды.
Особенно Turbo – в 90-е мальчишки увлечённо играли во вкладыши с машинками и хвастались, у кого больше коллекция. Сейчас точно такие же коллекции с удовольствием собирают взрослые дяди. Поэтому для фанатов стало настоящей трагедией эмбарго на турецкие товары. Вместе с овощами и фруктами с прилавков ретро-магазинов исчезла и популярная Turbo.
— Она же турецкого производства, как и Love is, — сетует Ермолаев. — Перед Новым годом закупили по 100 блоков каждой из этих жвачек. Love is ещё есть в продаже, а вот Turbo распродали уже к началу февраля и с тех пор найти не можем — у наших поставщиков её нет. Просто изначально Love is закупали больше. Эта жвачка много где продаётся — и в магазинах, и на заправочных станциях, а вот Turbo – товар редкий. Её заказывали меньше, а спрос большой.
Так что сейчас в «Магазине 90-х» ищут замену турецким жвачкам. А где её найти? Поставщик заявил, что в ближайшее время новой партии не будет. Как вариант, можно обратиться к отечественному аналогу.
Если в «Магазине 90-х» турецкая Turbo стоила 490 рублей за блок в 100 штук, то у их конкурентов – магазина «Товары из прошлого» — можно купить блок этой же жвачки, только российского производства, за 349 рублей. На сайте отечественного производителя, кондитерской компании «К-Артель», её можно приобрести и вовсе за 275 рублей. Правда, в самой компании свой продукт с турецким никак не ассоциируют и даже дают ссылку на группу в соцсети, где собираются коллекционеры их жвачек.
Только вот истинные знатоки 90-х на «новодел» не реагируют. «Самое главное, что там наклейки вместо вкладыша, — поясняет разницу Ермолаев. — А это уже не то. Turbo и покупали ведь ради оригинальных вкладышей с изображением автомобилей. Мы когда-то российскую жвачку продавали, но спрос был намного меньше. Сейчас, раз нет турецкой, то, может быть, и закупим нашу».
В это время истинные фанаты уже подумывают, как бы съездить в Турцию. Подобно тому, как любители пармезана и хамона зачастили в «кулинарные» туры, когда любимые продукты попали под санкции.
Пока Ермолаев делится проблемами с поставками жвачки, к нему заходит покупатель — молодой человек 25 лет. Он случайно нашёл дома старенькую приставку Sony PlayStation, в которую играл ещё в детстве. Захотел поиграть, но комплектующих не оказалось. Полез в Интернет, выяснил, что купить джойстики сейчас не проблема. В результате взял сразу четыре комплекта.
Чуть позже зашёл сорокалетний мужчина, геймер со стажем. Все популярные приставки дома у него уже есть, сейчас подыскивает только новые картриджи — игры для Dendy.
— Судя по Яндекс.Метрике, среди наших покупателей 25% — это постоянные клиенты, а 75% —новые, — поясняет Ермолаев. — Средний возраст покупателей — от 25 до 40 лет. Берут в основном приставки, но к Хэллоуину и Новому году вырастает спрос на маски, а в подарок берут календари и портреты политиков. Хотя товар не ходовой. Не все любят Бориса Николаевича.
Кстати, людей в наш магазин 90-х приводит не только ностальгия по прошлому. Сейчас сформировался уже целый класс потребителей, которые устали от гонки за всё более современными гаджетами. В то время как любители новинок бегут в магазин за новой моделью телефона или ноутбука, их идейные противники осознанно покупают простой кнопочный аппарат и пользуются стареньким ноутбуком.
— Таким образом люди тоже хотят выделиться, — поясняет Павел Пономарёв. — Покупатели этой категории заявляют: «Я консерватор». Это ещё одна причина, по которой товары 90-х сейчас оказались на гребне волны потребительского интереса.
Для геймеров игры 90-х интересны ещё и с исторической точки зрения. Именно тогда началась эпоха массового производства видеоигр. Видавшим виды игроманам просто хочется вернуться к истокам. А для школьников и студентов это уже экзотика.
— В 90-е было много всего нового, чему удивлялись и радовались, сейчас всё сложнее — народ стал более искушённым, мало чем удивишь… Вот и тянутся люди вопроминаниями туда, в это весёлое, насыщенное и острое время, — размышляет Жуков.
Просто добавь воды
Сергей Жуков считает, что успех его бизнеса во многом связан с интересом к музыке 90-х. В том числе и среди молодёжи.
— К нам приходят все, кто так или иначе слушал, слушает и, дай Бог, будет слушать наши песни и песни многих артистов 90-ых, — рассказывает певец. — У многих наших слушателей в то время уже были свои дети. Сейчас им около 23-25 лет, и они приходят к нам, чтобы окунуться в атмосферу, которую любили их родители. Получается, что наши поклонники и посетители — это не только те, кто взрослел с нашими песнями, но и те, кто на них вырос!
Кстати, некоторые из этих молодых людей даже не помнят популярный в те годы рекламный слоган «Просто добавь воды», зато с интересом покупают растворимый напиток Zuko.
Как ни странно, но товары 90-х стали очень востребованы на фоне последнего экономического кризиса. Одна из самых популярных сейчас приставок Sony PlayStation 4 на 500 Гб стоит более 30 тыс. руб., такая же, но третья версия — около 15 тыс., вторая — 11 тыс. При этом Dendy можно купить всего за 1,5 тыс.
— У нас достаточно много покупателей, которые берут приставки в подарок — и для взрослых, и для детей, — поясняет Ермолаев. – В кризис стало намного меньше людей, которые могут позволить себе купить дорогие современные игры. Родители думают: «Куплю сначала простую приставку, а уже потом что-нибудь современное».
По мнению Ермолаева, производство и продажа новых товаров из прошлого уже в ближайшее время могут превратиться в новый вид бизнеса. Затем будут появляться магазины товаров 2000-х, 2010-х. Если, конечно, новые времена запомнятся такими же колоритными гаджетами, продуктами и героями, какими запомнились «лихие 90-е».
Источник: life.ru
