Заполонившие с недавних пор Израиль нелегальные эмигранты из Южного Судана и Эритреи по сути ничем не отличаются от организованно ввозимых в Израиль эфиопов, которых в Израиле ошибочно называют «эфиопскими евреями». И те, и другие эмигранты — этнические негры. Эфиопские негры иудейского вероисповедования — фалаши, — давно уже закончились, и в последние годы в Израиль организованно завозились с одновременным предоставлением израильского гражданства этнические негры — выкресты, чьи предки когда-то были иудейского вероисповедывания — племя фалаш-мура.
Предоставление суданцам и эритрейцам чохом легального статуса в Израиле согласно решению Израильского правительства открывает им в дальнейшем путь к получению израильского гражданства. Поэтому уже сейчас их можно называть суданскими и эритрейскими евреями.
Все эти годы все эти 60 тысяч молодых людей, абсолютно чуждых Израилю по религии и по культуре, где-то жили и где-то работали. В основном выходцы из Южного Судана — христиане или язычники, выходцы из Эритреи — мусульмане или христиане.
Кто делает «бизнес на евреях» в Москве?
Кто-то сдавал им квартиры и делал на этом деньги.
Кто-то предоставлял им работу, в основном малооплачиваемую, вытесняя с этих рабочих мест израильтян. Причем всё это было абсолютно незаконно.
Встреча посла Эритреи с «беженцами» из Эритреи в одном из израильских киббуцев высветила еще один аспект. Беженцы из какой-либо страны, бежавшие от ее режима, не могут встречаться с официальными представителями страны — страны, от преследований которой они бежали. Такая встреча означает как минимум сговор властей Эритреи и Израиля по этому вопросу.
«Беженцы» из Судана и Эритреи нужны Израилю для работы на низкооплачиваемых рабочих местах. Израиль получил базу на эритрейских островах в Красном море и преференции в отношениях с Южным Суданом — страной, возникшей во многом благодаря многолетней израильской поддержке. Дикий израильский капитализм и огромное расслоение израильского общества требует дешевых рабочих рук.
И еще немного об уважении к истории и к культуре страны.
На фото — эпизод из митинга суданских и эритрейских евреев на площади Рабина в Тель-Авиве. Конструкция. на которой они сидят — памятник жертвам Холокоста. Ничего личного.
Источник: mikhailosherov.livejournal.com
«Еврейского бизнеса не существует»: Александр Борода о помощи миллиардеров, клане Ротшильдов и антисемитизме
Гость Forbes Capital, президент Федерации еврейских общин России Александр Борода рассказал о «кошерных» инвестициях, взаимодействии синагоги и предпринимателей, а также о том, существует ли специфическая еврейская ментальность в бизнесе
Американский еврей рассказал мне как надо профессию выбирать
П резидент ФЕОР Александр Борода — уникальная личность для религиозного сообщества России. Он известен не только как популяризатор еврейской культуры и основатель знаменитого Еврейского музея и центра толерантности, но и как человек, который держит руку на пульсе российского бизнеса и на короткой ноге со многими владельцами крупного капитала.
Например, Борода неоднократно отмечал заслуги миллиардера Романа Абрамовича перед еврейской общиной России. Как сообщало издание The Bell, глава ФЕОР входит в элитный Tesla-клуб бизнесмена — он принял в дар от Абрамовича один из 20 ультрамодных электрокаров. Также организация, которую курирует Борода, помогла бывшему украинскому миллиардеру Эдуарду Шифрину получить гражданство России. О том, как далеко простирается влияние ФЕОР, помогает ли принадлежность к еврейской национальности в бизнесе и стоит ли россиянам опасаться козней Сороса, Александр Борода рассказал экономисту Андрею Мовчану в рамках проекта Forbes Capital.
Вы необычный гость для нас, и у нас необычная тема для вас. Мы говорим не о еврейских сообществах, не о том, чем вы непосредственно занимаетесь. Наша передача об инвестициях. Поскольку евреи традиционно ассоциируются с деньгами и инвестициями, мы не могли пройти мимо и не поговорить об этом с вами. Вы в своей жизни когда-нибудь во что-нибудь инвестировали?
Нет, никогда не инвестировал.
А это принципиальная позиция — не заниматься инвестированием?
Нет, это принципиальная позиция с точки зрения моей работы в еврейской общине. Мы живем на благотворительные пожертвования, которые имеют целевое назначение. И инвестировать эти деньги я не имею права и по моральным, и по юридическим соображениям. А своих личных денег у меня недостаточно, чтобы заниматься инвестиционной деятельностью. Поэтому вот так сложилось, что я не являюсь инвестором.
При этом люди, которые дают вам деньги, они, конечно, являются инвесторами.
И к вам, раввинам, приходят за советами.
А вы же можете рассказать, как это вообще происходит? Есть ли какие-то советы по инвестициям в еврейской общине? Приходят ли за такими советами ваши благотворители?
Я бы сказал так: стандартной практики, что раввины принимают по вопросам инвестиций, не существует, потому что все-таки к раввинам чаще всего приходят за другими советами. Но вместе с тем, безусловно, между мной, другими раввинами и бизнесменами далеко уже не формальные отношения. Это уже полуродственные, полусемейные отношения. И, конечно, мы часто обсуждаем самые разные вещи.
Многие мои товарищи-бизнесмены делятся со мной своими мыслями, и по поводу инвестиций в том числе. В силу какого-то своего опыта и круга знаний я могу что-то посоветовать — что я знаю про те компании, в которые они собираются инвестировать, или что я думаю о тех предприятиях или направлениях бизнеса, в которые они думают инвестировать. И какие-то советы, конечно, даю в силу своего опыта, знаний.
К ним прислушиваются?
Чаще всего да. Потому что так получается, что у каждого бизнесмена есть определенный круг общения и он достаточно, как ни странно, ограничен по сравнению с моим кругом знакомств. У меня очень большая палитра (знакомых) бизнесменов из самых разных отраслей бизнеса и экономики. Поэтому у меня часто оказываются более глубокая информация о каком-то виде бизнеса.
А это этично — давать такую информацию, если она у вас есть?
Нет, ну это не какой-то инсайд. Я не нахожусь внутри каких-то знаний о компаниях. Я просто понимаю, что и как происходит. Наша община не находится вне процессов, которые происходят в стране и в мире в целом. Мы следим за этим, потому что живем на пожертвования тех людей, которые занимаются инвестициями.
Поэтому мы тоже хотим понимать, что у них происходит. И еще раз говорю: у нас много личных отношений. Они давно уже перешли за рамки общения «раввин и прихожанин». Это все — одна большая дружная семья. Вот семья — это самое правильное слово.
И, конечно, мы друг другу помогаем, взаимодействуем на личном уровне, на уровне общины. Я всегда говорю о том, что, в принципе, мы вообще не делим: вот эти люди делают общину, эти люди нам помогают. Все вместе мы делаем общину: кто-то — деньгами, кто-то — своим временем, силами, опытом. Поэтому еще раз говорю: мы стараемся, безусловно, в рамках того, что мы знаем, что это этично, потому что мы не внутри компании даем советы.
А насколько, если смотреть на палитру бизнеса, скажем, в России, сильно еврейское проникновение?
Я бы не сказал, что это какой-то очень значительный сегмент общего рынка, в котором участвуют представители еврейской национальности и иудейского вероисповедания. Мы общаемся далеко не только с иудеями и евреями. Мы общаемся с теми людьми, с которыми у нас складываются хорошие отношения.
И мы очень много занимаемся благотворительной деятельностью общего плана, и они понимают, что мы делаем. У нас очень понятная система благотворительности, им нравится это. Мы тоже стараемся помогать им. Они дают нам пожертвования, мы им просто помогаем, потому что у нас хорошие отношения. Проникновение. Нет такого понятия вообще — какой-либо объем проникновения.
Даже понятия «еврейский бизнес» не существует в мире, в России — точно. Потому что все (бизнесмены) россияне, и они участвуют в бизнесе как россияне. Я бы даже сказал, что большинство бизнесменов — это советские граждане, выросшие, получившие воспитание в СССР. И они по образу мышления либо по каким-то подходам ничем не отличаются от других бизнесменов разных национальностей.
То есть идея о том, что есть определенный еврейский бизнес, еврейская ментальность в бизнесе — это миф?
Абсолютно миф — по крайней мере, в России — точно. Я слышал, что в бриллиантовом бизнесе в мире — не в России, подчеркиваю — как на бирже в Антверпене, на бриллиантовой бирже в Израиле есть некая форма гарантии в виде пожатие руки. Я не знаю, работает это сейчас или нет, но я слышал, что лет 30 назад это было высокой степенью доверия — не подписывать контракты, а просто пожать руки.
В России такого не существует и нет такой традиции. В России это точно миф, на Западе — точно миф из того, что я понимаю. Вот о бриллиантовом бизнесе я слышал, что раньше были какие-то сегменты.
А есть какие-то отличия, на ваш взгляд, между тем, как работает подобное инвестиционное консультирование или вообще практика инвестиций членов общины, скажем, в Америке и в России?
Думаю, никакой разницы нет. Те же самые принципы и те же самые подходы. Это риски, доходность, те же критерии, которые одинаковы во всем мире.
И отношения так же строятся, правильно?
Конечно. Все то же самое, хоть мы и говорим, что в разных странах государство больше или меньше отделено от бизнеса. Это уже специфика. Не сказать, что в России есть что-то особенное, отличающееся от остального мира. Примерно то же самое.
А в Израиле?
То же самое, не вижу принципиальных отличий. Израиль — страна относительно небогатая. Это страна стартапов, которая за счет интеллекта создает некий продукт, который чаще всего они не могут развивать дальше и просто его продают мировым корпорациям. Это очень распространённая вещь даже в киноиндустрии.
Израильтяне — мастера сценария, но они его дальше отдают в тот же Голливуд, который может потратить $80–100 млн на съемки. Израиль такое потратить не может. И Израиль в этом смысле —открытая страна с самыми разными видами бизнес-предложений, но у них недостаточно природных ресурсов, поэтому больше интеллектуальными пользуются.
Традиционный для России вопрос: а когда вы наблюдаете за инвестициями, развитием бизнеса членов вашей общины, вы не видите, сколько противодействия в связи с национальными признаками в стране?
Не видел, никогда не видел.
Никогда или сейчас?
Нет, я никогда этого не видел. То есть даже в 1990-е годы, когда было много разных антисемитских публикаций, я не могу сказать, что у этих людей, которые считались евреями, сужался бизнес. Да, были какие-то антисемитские публикации, но я никогда не слышал, чтобы из-за антисемитизма кому-то не дали возможность участвовать в каком-то бизнесе. Я не слышал такого.
А с точки зрения идеологии — скажем, иудейской веры — существуют ли какие-то идеи или постулаты, отличающие инвестора, который следует этой идеологии, от других инвесторов?
Есть некие принципы, которые не являются базовыми. Есть в Талмуде мнение, что треть нужно вкладывать в недвижимость, треть — в нечто более мобильное, вроде акций, треть, может быть, — в какие-то более резервные, базовые активы, то есть должна быть несгораемым остатком. Но таких специальных постулатов, которые бы отличали подход евреев к бизнесу от подходов представителей других национальностей, я не видел. Стремление заработать присутствует у всех людей, которые входят в бизнес. И, конечно, люди идут туда, где хочется заработать, и все.
Cкажем, в исламе, насколько я понимаю, есть определенные правила относительно процентных доходов. Там даже есть специальный кредит — сукук, который эти правила, будем честно говорить, обходит. В иудаизме нет подобных вещей?
А как это выглядит?
В Торе написано, что иудей не может давать иудею деньги в долг под проценты. И Израиль стоит перед такой же проблемой. Израильские банки абсолютно иудейские. И там составляется такой договор, что каждый вкладчик банка, который получает процент со вклада, является акционером, получающим долю от прибыли, а не процент. Я думаю, в исламском мире принцип тот же — это не давание денег в долг под проценты, а именно форма такого акционерного участия.
Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.
Источник: kiozk.ru
David Roytman: Как построить монопольный бизнес на люксовой иудаике (и продавать кипы за $1,5 тыс.)
Дэвид Ройтман, одессит по происхождению, основал компанию David Roytman Luxury Judaica в 2015 году. Модный дом производит кипы из кожи крокодила и ската (от $150 до $1,5 тысяч), мезузы из кожи страуса и другую еврейскую атрибутику в люксовом исполнении. На инвестированные $300 тысяч компания через год вышла в прибыль на вновь созданном рынке лакшери-иудаики. Сегодня продукция David Roytman продается в России, США, Канаде, Израиле и Украине, а среди обладателей брендовых кип — президент США Дональд Трамп. Дэвид Ройтман рассказал Inc., почему не открывает собственные магазины, как убедить покупателей платить в двадцать раз больше и почему мечтает о появлении конкурентов.
Герой еврейских анекдотов
Дэвид Ройтман родом из Одессы, но живет в Израиле с детства. Несколько лет служил в подразделении по борьбе с терроризмом, в 2002 году участвовал в известной операции по зачистке лагеря беженцев Дженин, после армии почти 10 лет занимался журналистикой в Нью-Йорке и был далек от мира моды. Но то, что он видел на Манхэттене, не давало покоя:
— Я постоянно сталкивался с финансистами и банкирами-евреями в костюмах за несколько десятков тысяч долларов и часах по $100 тысяч. А на голове — сморщенная тряпка за $5, — вспоминает Ройтман.
В 2015 году Дэвид вернулся в Израиль и решил разработать дизайнерскую линию кип.
— Мы были первыми, кто занялся этим делом, — учиться было не у кого. Хотя бизнес-идея лежала на поверхности, — рассказывает Ройтман.
Найти мастеров оказалось непросто. Людям со стабильной работой приходилось долго объяснять новую для рынка идею. Ройтман позвал на работу сапожников, но убедился, что лучшие в этом деле — мастера по обивке автомобилей.
— У меня есть девиз: не попробуем — не узнаем. Это мантра компании, и на любом совещании ее обязательно кто-нибудь произносит. Открою профессиональный секрет: иногда на новую разработку лучше взять человека, который в принципе не умеет делать то, что от него требуется. Просто у него нет понимания, что и как можно или нельзя делать, нет рамок, — делится Ройтман.
На старте проекта бизнесмен не вкладывал личные средства. $300 тысяч в развитие компании инвестировал его партнер — при условии невмешательства в творческий процесс. Деньги ушли на аренду помещения, оборудование, материалы и зарплату мастеров. О своем партнере Ройтман говорить отказывается.
По совету партнера и инвестора, Дэвид разместил производство в Восточной Европе. Расположение не раскрывает — чтобы отсрочить момент, когда его вещи начнут подделывать.
— Так или иначе это скоро произойдет, — говорит Ройтман. — В нашем деле увидеть производственный процесс — это самое главное. По еврейской пословице, не клади плохо — не соблазняй вора. На фабрику по соседству с магазином легко проникнуть за две копейки. А мое предприятие далеко — надо ехать, искать, тратить деньги и силы.
Так что у желающих подделать мои вещи рвение точно пропадет еще на первом этапе. А когда они все-таки решатся, мы уже плотно займем эту нишу на рынке.
Первый год компания работала без прибыли — полгода разрабатывалась коллекция и столько же времени продукция выводилась на рынок.
Ройтман стал продавать свои первые кипы в 2016 году. Над их ценой — $100 — потенциальные покупатели потешались.
— В еврейском мире появились анекдоты про мой проект. Меня уверяли, что кипу дороже $5 никто не купит, — рассказывает бизнесмен.
Потенциальных клиентов приходилось убеждать — лично каждого. Ройтман объяснял своим знакомым бизнесменам из США, России и Израиля, что кипа — не менее важный элемент одежды, чем костюм или галстук.
— Полгода я сам убеждал первых клиентов, — говорит бизнесмен. — А потом сработало «сарафанное радио» — рынок маленький, круг клиентов очень узкий, пошла цепная реакция. Анекдоты больше не рассказывали. Очередного весельчака спрашивали: «Высмеиваешь, потому что не можешь купить?»
Кипа для Трампа
Ройтман считает свою компанию первым лакшери-брендом для евреев. Он решил разработать линию еврейской атрибутики ручной работы — футляры для «Мегилат Эстер» и ктубы, мезузы, талиты, тфилин, запонки с отрывками священных текстов и многое другое. В коллекции также мужские ремни и парфюм.
Сейчас модный дом продает свои товары в собственном интернет-магазине, через витрины в ТЦ, бутиках, синагогах и еврейских центрах. У компании 28 таких витрин в России, Украине, Канаде, США и Израиле. 11 из них в Москве — в Lotte Plaza, «Временах года», в «Новинском пассаже» и других местах. По словам Ройтмана, в ближайший месяц витрина появится в «Версале», идут переговоры с ГУМом (представитель главного акционера торгового дома Bosco di Ciliegi сказала Inc., что не знает о переговорах и для арендаторов в ГУМе нет формата витрины).
Витрина David Roytman недавно открылась и в московском супермаркете «Кошер Гурмэ» — по предложению совладельца магазина Илана Остроброда. Он рассказал Inc., что ему очень понравилась сама идея выпускать люксовую иудаику.
— Носить одноразовые кипы за 5–10 шекелей (80–160 руб. — Inc.) с костюмами за несколько десятков тысяч долларов — это как в лабутенах выходить из жигулей, — заметил Остроброд.
Витрину в «Кошер Гурмэ» Ройтман арендует за процент от выручки. Остроброд не раскрыл условия сотрудничества. По его словам, витрина не повлияла на трафик — люди приходят в магазин за продуктами, а товары Ройтмана обычно покупают спонтанно. Но Остроброд планирует разместить витрину с продукцией от David Roytman и в своем петербургском супермаркете, который готовится к открытию.
Борух Горин
Глава департамента общественных связей Федерации еврейских общин России, директор издательства «Книжники»
— На российский рынок компания Дэвида Ройтмана вышла как уже состоявшийся бренд. Поэтому поддержка общины как таковая не понадобилась.
В магазине еврейской литературы нашего издательства тоже открыта витрина с дизайнерскими кипами. Она добавила заведению статусности и из обычного книжного превратила его в магазин дорогих подарков. Торговая точка размещается у нас бесплатно. Это сотрудничество изначально было построено на добрых отношениях, и никакую выгоду издательство извлекать не собиралось.
Подобные витрины были бы полезны всем еврейским центрам и синагогам. Так или иначе, задача любой еврейской общины, как и у бизнеса, — чтобы человек к нам для чего-то возвращался. Возможность приобрести дорогие и стильные подарки — это хороший способ привлечь людей.
Ройтман не хочет открывать брендовые магазины. По его словам, нужно тратить деньги только на разработку и производство товаров. Компания арендует витрины в ТЦ и бутиках за процент от выручки.
David Roytman — фактически единственный постоянный производитель люксовой иудаики, говорит глава департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Борух Горин. Крупные модные дома (к примеру, Zilli) выпускают кипы лишь сезонно.
Есть и другие отличия. По словам Ройтмана, только его кипы продаются в подарочных коробках. По желанию заказчика, на упаковке можно выгравировать имя владельца. Кипы для президента США Дональда Трампа, премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, а также для главы украинского правительства Владимира Гройсмана заказали у Ройтмана.
Нестандартный бизнес
Дэвид имеет контролирующие доли в 13 компаниях — в частности, по созданию сайтов, продаже туристических продуктов, консалтингу. Но единственное дело, где бизнесмен полностью погружен в процесс, — модный дом.
— Это нестандартный бизнес. Я не могу посадить вместо себя директора, говорящую голову. Мои клиенты делают заказы на очень большие суммы. Часто они просят приехать лично и подобрать им кипы под костюмы и туфли. И я не ленюсь — делаю это, — говорит Ройтман.
Бизнесмен признается: если бы вновь начинал это дело с нуля — к некоторым вопросам подошел бы иначе. Например, делегировал бы разработчикам и менеджерам гораздо больше полномочий, «а не изобретал все сам».
«Нестандартный бизнес» стал самоокупаемым через полгода после начала продаж, а еще через полгода вышел в плюс. Всю прибыль Ройтман реинвестирует в расширение производства и создание новых коллекций. До конца 2017 года модный дом намерен выпустить чехлы для телефонов и коллекцию аксессуаров для женщин.
В планах Ройтмана также торговля через Amazon и eBay. По словам бизнесмена, в ассортименте модного дома должны появиться вещи для, стабильной продажи онлайн. «Кипу за $1,5 тысячи через интернет особо не продашь. Ее сначала нужно подержать в руках, посмотреть», — поясняет Ройтман.
Новых клиентов планируется привлекать и с помощью соцсетей. Компания активно ведет аккаунты в Instagram и Facebook и выпускает ролики, в которых детально рассказывает о своем производстве.
Жесткая дисциплина
В модном доме Ройтмана работают около 50 сотрудников, большая часть — мастера из Восточной Европы — на производстве. В компании жесткая дисциплина — за опоздание полагается небольшой, но «ощутимый штраф». На «штрафные» деньги устраивают еженедельные коллективные вечеринки, а если никто не провинился, за все платит компания.
Для своих сотрудников Дэвид разработал программу лояльности — двойную систему оплаты труда. Сотрудники получают зарплату, бонусы за каждое выполненное изделие (мастера вручную изготавливают 3–4 кипы в день) и процент от продаж.
Источник: incrussia.ru