Производственная медицина, организовывать и содержать которую, по закону, обязаны в основном сами промышленные предприятия, столкнувшись с пандемией, оказалась в еще большей растерянности, чем все прочее здравоохранение. Операторы производственных здравпунктов и медсанчастей решали «ковидный» ребус кто как может – в меру своих знаний и опыта, поскольку ни самого понятия «удаленное здравоохранение», ни порядков и профстандартов по этой теме у нас в стране пока не существует, притом что, по самым скромным оценкам, объем сектора достигает 10 млрд рублей в год. Пионер рынка удаленного здравоохранения – основатель ГК «Центр корпоративной медицины» (ЦКМ) Сергей Антипов, хоть и не раскрывает финрезультаты деятельности своей компании, берет пассионарным отношением к предмету. В интервью Vademecum Антипов рассказал, почему решил погрузиться в столь нетипичный медбизнес, как намерен развивать свой проект и формировать в России рынок удаленного здравоохранения.
– Словосочетание «удаленное здравоохранение» у обывателя скорее ассоциируется с телемедициной, с дистанционными консультациями, нежели с тем, чем занимается ЦКМ: медицинское обслуживание сотрудников промышленных предприятий, работающих вдалеке от цивилизации.
Услышано: Как медицина стала бизнесом
– Вы правы. У людей, далеких от нашей сферы, может сложиться такое впечатление, что удаленное здравоохранение – это телемедицинские консультации. Но стоит понимать, что телемедицина только один из инструментов удаленного здравоохранения, который, безусловно, эффективно решает вопросы лечения пациентов.
Для нас как для профессионалов удаленное здравоохранение – это организация полноценной медицинской службы вдалеке от цивилизации, в том числе на промышленных и морских объектах, нефтяных платформах, в Арктической части России, на территории Крайнего Севера и просто труднодоступных объектах. Понятие «удаленное здравоохранение», или remote healthcare, – международное, им пользуются во всем мире.
Вообще можно сказать, что в РФ почти все здравоохранение – удаленное. Я имею в виду восточную часть России. Плотность населения за Уралом очень низкая, расстояния между городами и селами очень большие. Иногда просто довезти человека до медучреждения бывает затруднительно.
Несмотря на такую актуальность в развитии удаленного здравоохранения, частные компании на этот рынок не стремятся. Это связано со сложностью законодательной базы – она очень противоречивая и больше адаптирована к западной части страны, чем к восточной.
Телемедицина для нас также не пустой звук. ЦКМ сейчас обслуживает более 160 удаленных объектов в России, в основном расположенных в Арктической зоне и на Дальнем Востоке. Все наши медицинские объекты подключены к русско-английскому телемедицинскому кол-центру. Каждый медик, работающий в ЦКМ, имеет доступ к профессиональным консультациям врачей узких специализаций. Это нужно для того, чтобы назначить и скорректировать лечение и снизить количество медицинских эвакуаций, а иногда – заменить эвакуацию с самых труднодоступных объектов, например, с морских.
54 ДИСКУССИЯ Может ли медицина быть бизнесом 20 01 18
– Первый опыт вы черпали из мировой практики?
– Да, наш опыт реализации проектов в России базируется на международном. Наш первый офис за рубежом был открыт в Норвегии, в Осло. Это было неслучайно: стояла задача – начать работать в Арктической зоне и закрепиться в качестве лидера удаленной арктической медицины. Норвегия на тот момент уже имела тридцатилетний опыт добычи углеводородов в арктических условиях, в том числе на шельфе.
Затем мы начали сотрудничать с Шотландией, поскольку там тоже огромный опыт работы на офшорных локациях. Благодаря активному сотрудничеству с Шотландией мы открыли в России филиал международного института Remote Healthcare, который работает по сей день. В 2022 году планируем открыть свой офис в Шотландии, в городе Абердине.
В России, когда мы начинали, никто не знал, что такое удаленное здравоохранение. Наша задача-максимум – сформировать в России рынок удаленного здравоохранения, понятный и для заказчика, и для исполнителей – медицинских компаний.
Медицина не может быть бизнесом
Современная техническая оснащенность медицины резко снизила количество врачей – клиницистов. Появившиеся новые методы диагностики, как ультразвуковое исследование, эндоскопия, компьютерная томография уже не требуют длительного и пристального расспрашивания больного, а можно просто при жалобах на боли в животе направить его на эндоскопию и с помощью ее обнаружить язвенный дефект слизистой оболочки желудка или 12-ти перстной кишки. При ультразвуковом исследовании можно обнаружить кисту яичника, камень почки, камень желчного пузыря и др., и дальше решать вопрос о лечении. С одной стороны это очень хорошо, ибо диагностика позволяет врачу решать тактические вопросы, вопросы лечения и т.д. Но с другой — врач
перестает клинически мыслить, он забывает о клинике заболевания, он не интерпретирует данные
физикального исследования больного, он не видит перед собой человека, больного человека, который
приходит к врачу побеседовать, пожаловаться, услышать от него сочувствие, получить от него помощь. В ушедший Советский период каждый больной имел право получить квалифицированную своевременную, бесплатную медицинскую помощь. И получали, поскольку была идеология, соблюдалась медицинская деонтология и отношение к больному человеку было достаточно корректным.
Что же такое деонтология ? Этот термин введен английским философом И.Бентамом, который употребил его для обозначения нравственности. Медицинская деонтология – это принципы поведения медицинских работников , направленные на максимальное повышение полезности лечения, профессиональная этика медицинских работников.
Она включает в себя вопросы врачебной тайны, проблему меры ответственности врача за жизнь больного, требует от врача приложить все силы и знания , что бы восстановить здоровье больному человеку или облегчить его страдания. В медицине всегда исключительное внимание уделялось стратегии и тактике профессионального врачебного поведения. Объект медицины – человек.
Но это одновременно и субъект, и личность. Поэтому решение медицинских задач ставит перед врачом философские вопросы, специфические этические и правовые проблемы. Из этого следует, что деонтологическое отношение врача к действительности — это такое отношение к образу жизни людей, к культуре, когда здоровье человека признается величайшей ценностью. И это подлинный гуманизм.
Вопросы медицинской деонтологии уходят вглубь веков. Они явно просматриваются в сочинениях величайшего врача древности Гиппократа, как «Клятва», «Закон», «О враче», «О благоприятном поведении» и др. Содержащиеся в них глубокие мысли и соображения на протяжении столетий служили мерилом высоких принципов врачебной профессии. В представлении Гиппократа идеалом врача являлся… « врач – мудрец, врач – философ равен богу !». «Все, что ищется в мудрости , все это есть в медицине, а именно: презрение к деньгам, скромность, совестливость, простота в одежде, уважение, суждение, решительность, опрятность, знание всего того, что полезно и необходимо для жизни, отвращение к пороку . . . .»
Гиппократ высоко оценивал обязанности врача по отношению к больному: «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, несправедливого, пагубного». Такого же плана высказывания мы находим у величайшего врача позднего средневековья Теофраста Парацельса: «Врач не смеет быть лицемерным, старой бабой, мучителем, лжецом, легкомысленным, но должен быть ПРАВЕДНЫМ человеком». И это примеры для подражания.
Если такое представление о враче имели великие врачи древности, то современное общество вправе предъявить врачу еще более повышенные требования.
Однако, произошла перестройка, изменился строй, изменилось общество, изменилась психология людей, а вместе с тем и психология современного врача. Медицина стала платной, она стала бизнесом, появились страховые компании, частные клиники, новые технологии в хирургии, новые диагностические аппараты и за все это должен платить больной человек. В страховой компании каждый человек получает «страховой полис», который должен решить проблему лечения больного.
Это денежный документ, по которому лечебное учреждение получает плату за пролечившего больного. И больной должен лечиться бесплатно. Однако, такой «страховой полис» на самом деле является лишь пропуском к врачу, пропуском в стационар и практически не решает проблемы лечения больного. А уж какие дела творятся за стенами этих страховых компаний и региональных фондах медицинского государственного страхования, то пора бы заняться органам прокуратуры и федеральной службы безопасности, так как эти организации процветают, а больницы бедствуют. Где же средства ? Об этом хорошо показала телепередача «Человек и закон» 4 марта 2010 года.
Это же явный бизнес.
Пора людям менять свой облик и свою психологию, а государство должно создавать идеологию . Врачи же просто не имеют права забывать о медицинской деонтологии.
В каждом лечебном учреждении имеются кассы, куда больной должен внести определенную сумму за операцию, за новую технологию, за использование современной эндоскопической аппаратуры, за металлическую конструкцию, например, для лечении перелома. Да и лечащему врачу приходится «отстегнуть» на карманные расходы.
Конечно, если больной платежеспособный, то на его семейном бюджете это не отразится. А если это пенсионер, еле сводящий концы с концами, то это может стать катастрофой в семье. Если больному потребуется аортокоронарное шунтирование, которое стоит 150000 рублей или пересадка тазобедренного сустава за 80000, то это страшный удар по семейному бюджету. Жить то хочется, а средств нет. Да, бедность не порок . . . Бизнес и медицина – не совместимы.
Мне кажется, что в поликлиниках, да и других лечебных учреждениях, специально создаются препятствия для нормального посещения больного. В поликлиниках – запись на очередь к врачу
и больной должен провести весь день в очереди.
Так, один больной был направлен врачом-консультантом (кстати, консультация стоила 900 рублей) на рентгенографию легких и выдал ему
направление. Но когда больной предъявил направление рентгенологу, тот отправил его в регистратуру за талоном, в котором было указано время явки через 4 дня. Когда же больной возмущенно спросил регистратора нельзя ли это сделать сейчас, тот ответил , что можно, но платно.
И причем здесь страховой полис ? И причем здесь направление врача-консультанта ? Оказывается, деньги решают все.
В стационар на операцию – тоже очередь и ближайшая возможность попасть на операционный стол появится не ранее, чем через месяц. И что очень возмущает, что это же распространяется на онкологических больных, для которых промедление смерти подобно. Но самое интересное состоит в том, что за деньги можно немедленно, без очереди попасть на прием к врачу или сдать необходимые
анализы. Ну а если у человека нет «страхового полиса» и он заболел, то его никто и нигде не примет, не говоря уж о госпитализации. Куда же подевалось сочувствие, забота о человеке. Правда выход есть – можно использовать «добровольное медицинское страхование», которое тут же организует Вам лечебное учреждение, но оно дорого стоит и не каждому по карману. Все решают деньги. Бесплатной медицины пока не просматривается, а за счет этого
кто — то богатеет. За счет больных. Это безнравственно. Медицина не может быть предметом бизнеса.
Даже в царское время Н.И. Пирогов, великий хирург
всех времен, организовал бесплатную больницу
неподалеку от Винницы. Он мог. А наше государство,
по непонятным причинам, не может. Так медицину
превратили в бизнес. Вот пример. В своем почтовом ящике я обнаружил вот такое послание:
ЛЕЧЕБНО-ДИАГНОСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР
«ВОЗРОЖДЕНИЕ»
«Проблемы со здоровьем? Нет времени ходить по поликлиникам ?
Всего за два часа Вы можете пройти у нас глубокое обследование всего организма. Лицензия № . . .
Высокоточная диагностика, коррекция состояния,
установление первопричины заболевания, выявление
в организме бактерий, вирусов, паразитов. Индивидуальный подбор оздоровительного комплекса. Рефлексотерапия, психологическая помощь, воздействие на рефлексогенные зоны, активизация процессов саморегуляции и т.д. …..»
Наш адрес . . . . Телефон . . . .
В этом центре пройти урологическое обследование
стоит 1200 рублей. Для пенсионеров, которые чаще
страдают этой патологией, это недоступно. А ведь это не что иное, как бизнес, что не совместимо с меди –
циной. Медицина должна служить своему народу, а не бизнесменам, богатеющим на несчастьях больных людей. А где же государство….?
За последние годы стало заметно снижение уровня профессионализма врачей. Клиницисты почти полностью исчезли, поскольку появилась диагностическая и лечебная аппаратура. Современному врачу нет никакой необходимости вести диалог с больным, размышлять о патогенезе заболевания, хорошо знать клинику болезней, так как все решает аппаратура.
Отсюда изменилось и отношение врача к пациенту. Врач стал смотреть на больного, как на источник собственного обогащения , и Гиппократовское .. « презрение к деньгам» вызывает только ухмылку. Да и в медицинских ВУЗах что то забыли о «Клятве» Гиппократа, а низкий уровень профессионализма можно объяснить «покупкой» экзаменов и зачетов в ВУЗах.
Зачем ему долбить гранит медицинской науки, когда можно за определенную сумму получить зачет или сдать экзамен. К этому же ведет платное обучение в ВУЗе — -заплатил и свободен, от учебы, лишь бы диплом получить. А ведь это тоже бизнес, бизнес в педагогике Да, при такой постановке дела профессионала не получится. Не исключено, что именно поэтому появилось довольно много врачебных ошибок, о которых громогласно объявляют все средства массовой информации.
Не исключено, что это издержки педагогики, ибо старые педагогические кадры уже на пенсии, а новые
— из новой среды, с новой психологией бизнесмена,
но с отсутствием клинического, профессионального и жизненного опыта.
А что бы этого избежать, принимать в медицинские ВУЗы следует только тех, кто идет в медицину по велению своего сердца, по призванию, и только после тщательного психологического отбора и дальнейшего контроля за ним в процессе обучения. Да и масса врачей уже не нужна, нужны профессионалы, как говорится «лучше меньше, да лучше».
В то же время на врачебных ошибках больные и их родственники получили возможность разбогатеть, подав на врача или лечебное учреждение в суд и получить компенсацию в несколько тысяч и даже миллионов рублей. Об этом смакует пресса, не разбираясь в тонкостях врачебного дела. Но врачебные ошибки всегда были, есть и будут. У врача имеется целый арсенал методов лечения данной болезни.
Он выбирает один из них. Но этот метод данному больному не помогает, приходится отменять этот и назначать другой, который тоже не дает результата. В чем же ошибка врача? Прямо скажу – нет здесь никакой ошибки. Поиск метода лечения данной болезни и конкретного больного -дело неимоверно сложное.
Разные люди на различные медикаменты реагируют по разному. Один спокойно переносит, например, новокаин, а другой от него впадает в кому и даже погибает., хотя внутрикожная проба, сделанная врачом перед введением новокаина, показывает отсутствие реакции на него. В чем же вина врача ? Человек попадает в автокатастрофу, получает перелом костей ноги с обширной загрязненной раной.
В процессе лечения развивается гангрена конечности, что требует ампутации, которая спасает жизнь больному, но калечит его. Но другого пути нет, а обвиняют врача и через суд больной получает компенсацию в несколько миллионов рублей. А ведь в данном случае врач сделал все правильно, иначе был бы смертельный исход. Но его судят , а администрация больницы, как и коллектив, в котором он работает, даже не пытаются защитить своего коллегу и выплачиваются миллионы, на которые можно было бы приобрести необходимые медицинские препараты для лечения больных или купить новую медицинскую аппаратуру.
Поэтому каждую врачебную ошибку должны разбирать только врачи, врачебные консилиумы, комиссии, созданные из ведущих специалистов и опытных профессионалов, ассоциация врачей. А решать вопрос о врачебной ошибке ни больной, ни его родственники, ни представители средств массовой информации просто не имеют права.
Это не в их компетенции, это пререгатива врачей и только врачи, врачебные комиссии, специалисты, профессионалы, областная ассоциация врачей могут решать вопросы о врачебных ошибках, а так же решать вопросы об уровне профессионализма того или иного врача. В основном всем этим должна заниматься областная ассоциация врачей. (вопросы врачебных ошибок, наказания врачей вплоть до лишения врачебного диплома, поощрения врачей и т.д.).
Однако, деятельность этого органа не на видном месте и даже большинство врачей не знакомы с этой организацией. «Лечащий врач неподсуден!» — такой закон был в древности, однако врача посадить на скамью подсудимых можно, если ошибка будет связана с поведением врача, явно нарушающим медицинскую деонтологию, некомпетентностью в вопросах медицины, как например: отказ от помощи больному, грубое поведение и злоупотребление своим положением, , не использование диагностических возможностей, операция без четких показаний, отказ от операции при наличии явных показаний к ней, отказ от госпитализации при наличии показаний, особенно, если создаются предпосылки к летальному исходу, вымогательство и т д. Но в прокуратуру подавать сведения должна только областная ассоциация врачей. В своем большинстве все конфликты врача с больным возникают в результате нарушения медицинской деонтологии и врач никогда не должен забывать слова известного невропатолога Росалимо, который сказал: «Врачу приходится иметь дело не просто с человеком, а с БОЛЬНЫМ человеком.
А это особая категория людей!». Каким бы заболеванием больной не страдал, в той или иной мере страдает личность. Значит, лечить нужно одновременно и тело, и личность. Кто игнорирует эту истину, у того неизбежны конфликты с больными. Каждый человек имеет свои личные, неповторимые особенности физического, психологического и физиологического характера.
Каждый человек и болеет по — своему. Без индивидуального подхода не может быть ни правильного распознавания болезни, ни эффективного лечения. Человек для человека – лекарство, как гласила старая пословица. Это тем более справедливо по отношению к врачу . Личность врача – лекарство. И когда он говорит, и когда молчит.
Академик И.П.Павлов писал о С.П.Боткине: «Лечило часто одно его обаяние». И это верно. Врач должен быть чутким , добрым , обаятельным. У таких врачей не бывает конфликтов с больными и их родственниками, и, уверяю Вас, они не попадут на скамью подсудимых. Практическая деятельность врача тяжела.
Ему приходится переживать немало горьких минут, видеть людские страдания, слезы, муки безнадежных больных, которым он не в силах помочь. Но он не может спокойно работать, когда над ним постоянно висит угроза суда, скамьи подсудимых, необоснованных оскверняющих его деятельность выступлений в прессе и телевидении, возможность лишения диплома и др. Да, медицина имеет глубокие исторические корни, она пережила много различных исторических эпох. Вот и сейчас переживает еще один трудный исторический период и , действительно, нуждается в реанимации, и хочется выразить надежду, что реанимация будет успешной, успешной как для
больных, для врачей, так и для медицины в целом.
Юрий Абрамов
Кандидат медицинских наук,
доцент, хирург высшей категории,
член союза журналистов России.
Источник: proza.ru
Бизнес в белом халате: Как небольшие клиники борются с сетями и государством
Последнее десятилетие рынок платных медицинских услуг больше рос, чем показывал отрицательную динамику. По данным РБК.research, до кризиса 2008 года его темпы роста составляли 20% в год, а с 2010 года — либо сопоставимо с уровнем инфляции, либо на 2–3% выше. В 2014 году, согласно годовому отчёту группы компаний «Медси», рынок показал самые высокие темпы роста за последние пять лет — его объёмы выросли на 19%. Но по прогнозам БизнесСтат, такой темп роста останется максимальным до 2019 года. Эксперты «Медси» прогнозируют укрупнение и консолидацию рынка — поле для новых игроков сужается. «Секрет» разобрался, на что надеяться небольшим частным клиникам, вступившим в игру в последние пять лет, и кому стоит пытаться построить бизнес в этой области.
Рынок частных медицинских услуг сильно фрагментирован — 25 крупнейших компаний, согласно данным РБК, не выбирают и 17% общей выручки. Возможно, именно теперь небольшие клиники могут ухватить свой кусок пирога, построить стабильный бизнес и начать масштабирование.
«Секрет» узнал, на что надеются небольшие частные клиники, вступившие в игру в последние пять лет, и кто сможет построить бизнес в этой области.
«Медок»
В переговорной комнате у Эли Логиной и Лизы Масловой стоит оранжевый диван с жёлтыми, розовыми, голубыми и чёрными пятнами. Вблизи видно, что он расписан добрыми пожеланиями от пациентов. В офис на Рождественском бульваре диван приехал из первой клиники «Медок» в Павшинской пойме (район Красногорска), где стоял с открытия в мае 2011 года. «Новый год — новый «Медок»» — девиз клиники, которая нацелилась на масштабирование.
Первый этап — 24 филиала за два года, а в перспективе — до 300 «Медков» по всей России. Деньги на развитие в 2014 году дал частный фонд — в десятки раз больше, чем стартовый капитал в размере 8,3 млн рублей, который девушки получили от бизнес-ангела на открытие первой клиники.
Лизе Масловой и Эле Логиной по 28 лет, они обе представляются краткими именами (так написано даже на визитках), приходят на встречу со стаканчиками с кофе из «Шоколадницы», много смеются и уверенно рассказывают о своей стратегии. Почти десять лет назад девушки познакомились в «Инвитро», где работали помощниками бухгалтеров. После окончания Финансовой академии они решили заняться продажами: Логина пошла в «Тройку Диалог», а Маслова осталась в «Инвитро», погрузилась в корпоративные продажи и вскоре курировала всю сеть.
В 2011 году пришла идея открыть собственную клинику — выбрали гинекологию как одно из самых востребованных направлений. «В стоматологии мы разбираться не хотели, а онкология — ещё сложнее, да и 8 млн не хватило бы», — усмехается Эля Логина, перечисляя альтернативы. Её экспертиза в фондовом рынке помогла найти инвестора.
Лиза Маслова хорошо знала медицинский рынок, поэтому смогла убедить инвесторов. У них была чёткая концепция: домашняя клиника в спальном районе, которая предлагает узкий спектр услуг и «влюбляет в себя пациентов». В проекте Логина и Маслова были настолько уверены, что договор на аренду помещения в Павшинской пойме заключили ещё до того, как договорились с инвестором. Из троих кандидатов один бизнес-ангел согласился в первый же день — за половину акций новой компании («У нас так, по-братски», — комментирует доли Логина). Так же стремительно родилось и название «Медок», сейчас основательницы даже не могут вспомнить других вариантов.
Подготовка к открытию клиники заняла год. Логина и Маслова сами искали бригады для ремонта помещения и сами писали техническое задание для программиста и архитектуру CRM-системы, поэтому всё обошлось в 20 000 рублей. Они сами рекрутировали врачей, медсестёр и администраторов и в лучших традициях self-made-предпринимателей сами стояли за стойками, встречая первых клиентов.
«Прикол нашей первой клиники был в том, что мы людям по сути не предлагали ничего — просто делать с нами этот проект», — вспоминает о найме сотрудников Логина. Врачи, по её словам, в первые месяцы получали по 20 000 рублей, зато сейчас они зарабатывают больше своих коллег.
Точные цифры она называть отказывается, но говорит, что примерно в полтора раза выше, чем средняя зарплата на рынке. Большинство врачей пришли из государственных клиник, например ПМГМУ им. Сеченова и Кулаковского родильного дома. Логина и Маслова сознательно искали специалистов не из частных клиник — боялись, что они нацелены на выгоду.
Сейчас они признают, что были не совсем правы, но врачей из госмедицины в «Медке» пока всё равно больше — примерно 70% от медперсонала. Как говорят основательницы клиники, этому способствует сокращение штата в государственных медучреждениях и их закрытие. Существовал даже центр занятости медперсонала, куда Логина и Маслова отправились с презентацией хантить врачей. Для первой клиники нашли троих гинекологов, терапевта и эндокринолога. До сих пор всех врачей основательницы «Медка» собеседуют лично — например, для новых клиник они из 500 претендентов выбрали всего 25.
Эля Логина и Лиза Маслова Фотография предоставлена пресс-службой клиники «Медок»
Врачи и стали приманкой для потенциальных клиентов. «Мы просто пиарили каждого, вешали на три дома плакат «Марья Ивановна — самый крутой лечащий врач». На ресепшене писали, что именно сегодня принимает Марья Ивановна, и пациенты подсознательно думали, что это круто», — объясняет Логина. По её словам, врачи действительно были хорошими, но среди жителей района их надо было продвигать.
Помимо врачей в «Медке» сделали ставку на образование, ведь большинство клиентов, приходя в клиники, не понимают, как их лечат. Любимое сравнение Логиной и Масловой — автосервис, в который девушка придёт, услышит цену в 30 000 рублей, развернётся и уйдёт. А вот если ей объяснить, что «30 000 рублей — это ланжерон, если его не починишь, через неделю сломаешься на трёшке», то она останется.
Поэтому своих администраторов и медперсонал основательницы «Медка» приучили всё разъяснять пациентам, а также разработали стандарты работы в клинике. Оказалось, что это не просто помогает завоевать лояльность клиентов, но и поднимает выручку. Когда в клинике просела запись у маммолога, пациенткам, которые спрашивали, например, про УЗИ молочной железы, администраторы не просто говорили «оно делается на пятый-седьмой день цикла», а сами высчитывали этот день и предлагали записаться на свободное время. «90% пациентов не могли считать этот цикл! Естественно, когда за них мы выясняли нужный день, они сразу записывались и приходили», — вспоминает Эля Логина.
Вместе с прозрачностью процедур Логина и Маслова решили сделать прозрачный прайс. Ценообразование в других клиниках, как им казалось, взято с потолка: почему просто приём стоит 1300 рублей, а приём со взятием мазков ещё плюс 350 рублей за каждый? «Мы решили не плодить эти дополнительные услуги, а включить в цену то, на чём точно не заработаешь. Например, анестезия стоит копейки, предлагать её за деньги идеологически неправильно. Не скажет же пациент: «У меня нет денег, я потерплю»?» — недоумевает Лиза Маслова. Локомотивной услугой стало ведение беременности — первые контракты в «Медке» заключили в первый месяц работы, сейчас комплекс стоит 79 000 рублей (в зависимости от срока заключения контракта может получиться дешевле).
Через четыре месяца клиника вышла на точку безубыточности, а уже через полгода Логина и Маслова практически ничем не занимались. Им стало скучно. «Мы могли проанализировать операционку, поднять продажи ещё на 20%, но это было неамбициозно», — вспоминают подруги.
Проведя ещё полгода в пассивном управлении клиникой — собрания, обучение сотрудников, наём новых специалистов, — в апреле 2012 года Логина и Маслова стали ходить по разным конференциям и искать пути развития. Наконец решили искать инвестиции на сеть клиник, и в сентябре 2012 года один фонд выразил интерес.
В переговорах с фондом девушки провели полгода, но сделка сорвалась — фонд требовал выхода инвестора из проекта, а тот не соглашался. Неудача умерила пыл Логиной и Масловой, и следующий год они вяло реагировали на предложения об инвестициях. Пробовали делать медицинский стартап (геолокационный сервис поиска лучших врачей), но разочаровались во взяточнической системе рейтингов, пробовали продавать свою CRM-систему, но не вышло. К тому времени клиника работала уже три года, была заполнена на 60%, объём годовой выручки составил 30 млн рублей, а маржинальность — около 30%. Всё это — на 100 кв. м.
Успех заинтересовал непубличный частный фонд из трёх человек (инвестор и два его доверенных лица): он искал проекты потребительского сектора, которые можно масштабировать в крупные федеральные компании с выручкой в 10 млрд рублей в год. «У многих компаний есть потолок, но у сети маленьких клиник у дома его практически нет», — объясняет Лиза Маслова. В этот раз долгих переговоров не было — уже через две встречи «Медок» заключил договор.
Источник: secretmag.ru