Этот рассказ больше прочих, написан для моих старших детей. Для двух огромных, поверьте, огромных сыновей, которых я насилием, криками, унижениями, пытаюсь заставить что-то делать. Уверен, если у вас есть дети – подростки, вы поймете меня лучше прочих.
Мой отец, дай бог ему здоровья, впервые похвалил меня на мое двадцатипятилетие, он сказал: «Паш, вообще-то, я горжусь тобой. » И, казалось бы вот, вот оно, что нужно, даже спустя двадцать пять лет… Но, он добавил: «Надеюсь, ты понимаешь, что половина жизни прошла. ». Что, что!? Какая нафиг половина жизни. Я был возмущен. И первая в жизни похвала померкла, после этого, казалось, тупого – «половина жизни прошла».
В эти двадцать пять, я был таком чудовищном порядке, что сложно рассказать. Я тогда, возможно впервые решил, что держу Бога за … Ну, кто читал мои ранние рассказы, знают. Кто не читал, уверен, догадаются.
Тогда было так, так на кончиках пальцев – менты боялись толпы пропусков на лобовом стекле, дураки, пропуска к Думу и СКР тогда продавались в переходе у Павелецкого вокзала. Но самыми крутыми были мы – ребята, у кого были настоящие пропуска. Было такое воздушное время, было так всё понятно. Казалось, мир принадлежит именно нам. Нам, неосознанным идиотам, всем своим существом демонстрирующим своим родителям и друзьям, что мир отдан нам – оголтелым.
История жизни Варвары. Сколько таких семейных историй разбросано по разным странам? Слушать рассказы
Оказалось, что мои, довольно осознанные двойняшки-сыновья понятия не имеют о реальном устройстве жизни. Так странно. Ведь это так просто. И я ору им, уже минимум пять лет: «Соберитесь! Я в ваши годы… Я! Я! Я! ».
Спустя пять, а может и семь лет, оказалось, что все мои «Я, я» им абсолютно пофиг. Так не работает больше. Им по пятнадцать. Я уже твердо записан в список, мешающих им жить – «идиотов», я не нужен. Скорее – я лишний.
Они, пятнадцатилетние старцы уже познали мир, и советы им не нужны.
Но одна история, несмотря на переходный возраст, кажется, заинтересовала их; надеюсь, и вам она будет интересной.
Мне было мало определяю, насколько мне было мало, по школьной форме. Я был в той форме, на которой было два нагрудных, синих кармана и пластиковая нашивка на правом рукаве. Для тех, кто не помнит или не знает, я скажу вам – это была форма младших классов. Сейчас не вспомню, но я всегда был оторвой, в Москве было четыре специальных немецких школы. Я отучился в трех.
Было такое удивительное, недоступное теперь, время, когда шампанское и конфеты решали.
Я рассказываю Вам так подробно, потому что мой младший сын, Гриша уже второй год собирается остаться на второй год. И я, как и моя мама тогда, решил, что шампанское решает. И это не то, помойное Советское Шампанское, которое с в сочетании с моей мамой решало. Я привозил настоящее Шампанское из Шампани, но и оно, после начала спецоперации, не решало.
Мне, с сконфуженной улыбкой, убирая Вдову в стол… – говорили: Павел, сейчас все в Сети. никак не могу помочь.. Я, воодушевленный, принятым зеленым Клико, говорил: «Мы взяли репетиторов! У мальчика большая нагрузка! ». Ответом было смущенное непонимание и учительский, жадный, конфуз.
💵💲»СЛАДКАЯ ТОРГОВКА»! 💲💵 БИЗНЕС ПОЙДЁТ ВВЕРХ, ОТ КЛИЕНТОВ НЕ БУДЕТ ОТБОЯ! ТОРГОВЛЯ ВЗЛЕТИТ!
Проще говоря, ничего из прошлого не работало.
И тут, в один из дней, когда я давал Отца, мы ели голубцы. Я раньше думал, что мы, как в кино, будем регулярно есть голубцы и обсуждать, как прошел день. Это еще из тысяч моих ожиданий, которые вдребезги разбились о скалы реальности.
Никаких голубцов, никакой регулярности, никаких разговоров.
В тот день было пасмурно и никому не хотелось сбежать. Голубцы остыли и, если честно, были – так себе. И тут, сейчас не скажу точно, то ли Дима, то ли Гриша, ковыряя холодеющий капустный лист, спросил: «Паап, а какой твой первый бизнес? ».
Я обрадовался, как ребенок. Пусть не все за столом, пусть голубцы остыли, но это был вопрос, которого я ждал больше десяти лет!
Я, учитывая свою радость, решил рассказать с самого начала. Это было важно, потому что я, будучи оторвой, постоянно был чем-то увлечен. Пусть недолго. Но очень честно.
Говорю: «После того, как мой отец – ваш дедушка понял, что учиться я не собираюсь, он сказал мне: «Паш, не хочешь учиться в школе – учись всему, чему угодно и собирай уникальные знания, чтобы твои сверстники офигели от того, что знаешь только ты. »
Я был таким же, как и мои ребята. Мне было пофиг в основном. Но, волею судеб, после этих слов я начал заниматься десятком неведомых штук. Кое-что нравилось мне. Я бросал старое, типа иконописи, и начинал новое, типа аккордеона, также легко, как сегодня мы решаем бизнес или комфорт плюс. Я занимался десятками самых нелепых вещей.
И да, получал уникальные знания.
Одной из этих штук, которая впоследствии на десяток лет стала моей страстью, стала – фотография. Да, родители подарили мне фотик, не самый крутой, но он умел снимать восемь кадров за две секунды. Я тогда, кажется, что-то понял о фотографии.
В то, мое младшешкольное время, у меня был друг Вадик Горячев. Я тогда легко дружил со старшими. Вадик был старше меня на три или четыре года. Он был огромный, он уже брился раз в неделю, хотя говорил, что два. Вадик был класс.
Но самое главное в Горячеве был не он, самым главным был его папа, который, что было редкостью в те времена, регулярно летал за границу. Да, у Вадика всегда были отличные шмотки, у него был огромный, двухкассетный Sharp, у него были жевачки Turbo и Donald, но самое главное для меня было не это. Не это всё.
В нашем с Вадимом проекте самым главным были журналы, которые его папа привозил из-за границы.
Такие глянцевые, пахнущие неведомой тогда, импортной краской, журналы. HUSTLER, PLAYBOY, MetalHummer и что-то еще.
Вадим, мой первый бизнес-партнер, выкрадывал у отца то один, то другой журнал. И я, младшеклашка, оставаясь после занятий в фотошколе, методично, при помощи огромного, железного штатива, снимал обложки и развороты этих журналов. Конечно, в черно-белом, конечно я сам проявлял в проявительном бачке, ахах, особенно прикольно, кто из вас знает о чем речь.
Я, при красной, яркой лампе, печатал, а потом резал десятки фоток из журналов. Да, у меня был специальный резак.
Я печатал десятки фотографий обложек Hustler и Playboy, угадайте в какой размер. Буду рад, если вы, не читая ответа – предположите…
Я печатал десятки фото в размер моих нагрудных карманов. Карманов моей школьной формы. Думаю, это было где-то четыре на шесть. Понимаете, такие маленькие, черно-белые фото. Понимаете?
Я не понимаю до сих пор.
Каждое утро я приходил в Немецкую Специальную школу. Обед ребенка стоил тогда сорок копеек, обычно, родители давали пятьдесят, чтобы хватило на булочку.
Фотка из моего кармана стоила двадцать копеек.
Половина школы не обедала месяцами.
Вадим довольствовался удовольствием, что он предоставлял контент. К концу учебного дня, мои карманы, утром наполненные картонками с фото голых девчонок и плакатов, популярных тогда Iron Maiden, наполнялись обеденными монетами жаждущих продолжения школьников младшей и средней школы.
Тогда, я, впервые делал деньги. Делал деньги из воздуха. И это было – только начало.
Источник: yapishu.net
Соломенный вдовец. Глава 1
Никита Владимирович был крупным бизнесменом. Обычно предприниматели такого уровня и жену выбирают себе под стать. Или это девушка из состоятельной семьи, нередко – родственница одного из деловых партнеров. Или спутницей жизни становится красавица, какая-нибудь модель или актриса. Но данный случай можно назвать исключением из правил.
Никита Владимирович женился на Лиде Тепляковой, в прошлом – детдомовке, как таких в народе называют. Молодая женщина и внешне не производила особого впечатления. Невысокая, несколько пухленькая, вьющиеся рыжеватые волосы… Милая, тихая, незатейливая…
Встретились два столько разных человека совершенно случайно. Никита Владимирович проводил отпуск в Ялте. В последние годы это считалось и патриотично, и престижно – если выбрать достаточно дорогой отель, конечно. Домой мужчина улетал из Симферополя. Лида же впервые в жизни выбралась на море, долго копила на путешествие, по случаю приобрела «горящий» авиабилет.
В аэропорту она совершенно растерялась. Стояла посреди зала, сжимая в руках паспорт, вертела головой, не знала, куда идти. Чем-то эта девушка тронула Никиту Владимировича – ему захотелось помочь ей. Он подошел, спросил, куда она летит. Оказалось, одним с ним рейсом.
Изображение используется на правах коммерческой лицензии
Никита Владимирович опекал попутчицу до посадки в самолет, а потом попросил стюардессу, чтобы Лиду посадили рядом с ним. После этого они практически не расставались. Лида окончила педагогический колледж, работала учительницей начальных классов. Когда Никита Владимирович сделал ей предложение, он хотел освободить будущую жену от школы – пусть ведет домашнее хозяйство. Но Лида отказалась категорически – она привыкла к своим ученикам и полюбила их, и расставаться с ними у нее не было никакого желания.
Но это был единственный момент, когда Никита Владимирович и Лида не сошлись во мнениях. В остальном молодой женщине казалось, что жизнь ее стала похожей на сказку. После свадьбы молодожёны отправились в Италию, чтобы провести там медовый месяц. Особняк, где они поселились, вернувшись домой, напоминал Лиде дворец, а окружающий его сад был прекрасен, ну прям как в раю.
Не нравилось Лиде только одно. Ее муж – хотел он этого или нет – был публичным человеком. Кроме своей основной работы, он много занимался благотворительностью, его присутствие было обязательным на крупным городских мероприятиях, в доме очень часто собирались гости.
Поэтому, когда подошла очередная дата, имевшая для Лиды большое значение – трехлетие их совместной жизни, Никиту решил сделать ей необычный подарок.
— А знаешь что, давай не будем снимать ресторан и звать народ. Отправимся куда-нибудь только вдвоем – ты и я. На природу. Чтобы вокруг была тишина – лишь пение птиц и журчание реки. Даже телефоны отключим.
И мужчине было приятно видеть, как обрадовалась молодая супруга. Ее неподдельный восторг вызывал самые теплые чувства. Он понимал, что заменяет своей Лиде целый мир, что нет для нее никого, дороже него. Жены других бизнесменов устроили бы по случаю годовщины свадьбы прием, блистали бы в новых нарядах, забывая за всем этим о своих супругах. Лида же – совсем другая, она по-настоящему его любит.
Все получилось так, как муж и обещал – на берегу они расстелили скатерть, разложили привезенные с собой закуски. Но прежде, чем отключить телефон, Лида успела получить сообщение с неизвестного номера. Это были фотографии, на которых ее Никита нежился в объятиях юной эффектной красотки. Указана была и дата – снимок сделали совсем недавно.
Это был такой удар для Лиды, что она не сразу смогла его осознать. Машинально отключила мобильник, даже отвечала на вопросы Никиты, медленно потягивая шампанское… Может быть, поэтому муж ничего не заметил. Лида понимала, что в полной мере испытает боль через какое-то время. Но сейчас ей нужно было еще пережить этот «пикник», вернуться домой.
Через пару часов шофер приедет, и отвезет их обратно. Он не должен даже предположить, что они поссорились. За три года брака Лида успела уже уяснить, что репутация мужа – превыше всего, и что ни в коем случае нельзя давать поводы для сплетен «желтой прессе».
И казалось, праздник шел своим чередом. Супруги сидели у костра, Никита Владимирович вспомнил о том, как в молодости путешествовал с друзьями на далекий Север – костер и горячий чай буквально вдыхали в них жизнь, когда они промерзали до костей.
Потом бизнесмен обратил внимание, что на берегу, возле мостков привязана небольшая рыбацкая лодка.
— Лидочка, давай прокатимся, — обрадовался он.
— Но это же не наша лодка, да и смеркается уже, — возразила молодая женщина, — Скоро надо будет возвращаться обратно.
Но Никита отмел все сомнения. Наметив что-то, он привык добиваться своего.
-Ты меня еще не знаешь, — начал уверять он супругу, — Я и по рекам не раз сплавлялся. Да по таким бурным…. А здесь – ерунда. Выедем на середину, полюбуемся видом, уже звезды начинают загораться… Мы ненадолго.
И Лида уступила. Но этой реки Никита Владимирович не знал. Она была неширока, выглядела совсем безобидной. И никто не сказал, что у берега здесь – отмели, а дальше дно резко обрывается. Никто не предупредил о быстром течении.
Не привел цифры – сколько человек каждый год тонут в этой «безопасной» реке. И когда легкую лодочку вдруг подхватило течение – это оказалось совершенно неожиданным для мужчины, он не успел среагировать, потерял весло, а несколькими мгновениями спустя, лодка налетела на камень и перевернулась. Супруги оказались в воде.
Никита Владимирович хорошо плавал, но Лида даже держаться на поверхности воды толком не умела. Муж не раз предлагал ей получить нужный навык в бассейне, но молодой женщине как-то все время было не до того. И когда бизнесмен, схватившись за камень, растерянно стал оглядываться – Лиды своей он не увидел.
Следующие часы стали самыми страшными в его жизни. Он долго нырял, уже из последних сил – вода оказалась ледяной. Но, конечно, никого не нашел. Попробуй, отыщи любимую – было уже совсем темно. Наконец, Никита Владимирович вплавь добрался до берега.
Здесь его уже поджидал шофер. Кинулись звонить спасателям, мужчина умолял их приехать как можно скорее, сделать все возможное…
… Лиду искали долго. Всю эту ночь, весь следующий день. Задействованы были уже водолазы, потому что все понимали: если бы молодая женщина осталась жива – она бы уже объявилась. Так что искали тело. Потом стали ждать, что рано или поздно оно всплывет само.
— Если его сомы не съедят, — глубокомысленно изрек кто-то из жителей ближайшей деревни, куда докатился слух о происшествии.
Никита Владимирович был буквально убит этим горем. Он перестал принимать гостей, после работы сразу ехал домой, запирался у себя в комнате, нередко выпивал за вечер целую бутылку коньяка. Да и бизнесом рулить, как прежде, плохо получалось. Теперь львиная часть дел легла на плечи заместителей. Когда те обращались к своему шефу, тот часто отвечал им не сразу – сидел, погруженный в свои мысли, постаревший на десяток лет.
А примерно через месяц после трагического события, в кабинет к Никите Владимировичу ворвался незнакомец. Секретарша попробовала преградить ему дорогу, но ей не удалось этого сделать.
Был незнакомец молод, хорош собой, стильно и броско одет:
— Нашел, значит, способ избавиться от Лидочки! – с ненавистью бросил он ошеломленному Никите Владимировичу, — Не сомневаюсь даже, что не сама она утонула, а ты, гад, убил ее.
— Кто вы такой? – еле смог выговорить бизнесмен.
— Кто я?… Любимый человек… Сколько времени Лида собиралась уйти от тебя ко мне, да все не решалась. Видно, знала в душе, на что ты способен. А тут, видно, собралась с силами и сказала, что бросает тебя. Ты не смог с этим смириться и расквитался с нею. Не случайно ее даже не нашли…
Никита Владимирович был потрясен. Мир для него рухнул во второй раз. Значит, Лида вела тайную жизнь, хотела бросить его и уйти к другому. И если бы не ее нелепая гибель, так бы все и произошло.
И через какое-то время случилось естественное. Никита Владимирович обратил внимание на дочь своего компаньона – Элеонору. Она-то уже давно положила на него глаз, и несколько лет с необыкновенной назойливостью добивалась его чувств. Вместе со своим отцом напрашивалась на все приемы и домашние праздники, которые устраивал бизнесмен.
Регулярно звонила Никите Владимировичу, чтобы просто поболтать с ним. Не дождавшись приглашения куда-нибудь, сама звала его — то на концерт, то на спектакль.
Правда, все это сошло на нет, когда Никита женился. Компаньон позже сказал, что Элечка была сама не своя, узнав о свадьбе. Едва ли не впала в депрессию. В глубине души компаньон тоже хотел этого брака, и не никак мог понять, почему Никита Владимирович предпочел серого воробышка – Лиду.
Но теперь, стоило бизнесмену обратить свой взор на Элю, как роман вспыхнул и разгорелся с немыслимой быстротой.
— Я переезжаю к тебе, — безапелляционно сказала Элеонора, — Зачем нам жить в разных местах и встречаться время от времени? Я хочу быть с тобой постоянно.
Никита Владимирович объяснил ей, что сделать предложение и зарегистрировать брак он не может, ведь его жена еще не признана погибшей. А если Эля не станет его официальной супругой, то ей нельзя будет сопровождать его на деловых встречах и принимать гостей в роли хозяйки дома. Разве что, придут очень близкие друзья. Но девушка была согласна и на это.
Что и говорить, внешне она подходила Никите Владимировичу куда больше, чем Лида. Рослая, статная, уверенная в себе. Прислугой в доме любовника Эля стала распоряжаться с величием королевы.
Источник: dzen.ru
Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, рассказ навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас….
У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.
Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.
Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.
— Не надо, это для гостей.
— Так у нас же гости!
— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…
Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.
Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем.
Настоящая жизнь начнется потом.
Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.
Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.
— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.
Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.
— Мне белье надо новое, я похудела.
У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали.
Примерили.
— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.
— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.
Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.
— Не важно, — говорю я.
— Важно. Я должна знать.
Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.
— Пять тысяч, — говорит продавец.
— Пять тысяч за трусы.
— Это комплект из новой коллекции.
— Да какая разница под одеждой. — мама возмущена.
Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.
— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.
— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?
— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.
Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.
— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.
Иначе, ты на крючке.
— Хорошо, — говорю я.
— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?
Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.
Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами.
Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.
— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.
Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу.
И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп.
Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.
Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами.
Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала.
Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.
— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?
— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…
Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.
Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика.
Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.
Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.
Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке.
Такая голубая, нарядная.
— Это даже не пластмасса, — подумала я.
Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета.
Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?
В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.
— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.
— Наденешь ее на новый год?
— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…
Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков.
Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.
В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом.
И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.
Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк.
Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим.
Агент что-то складывал на калькуляторе.
— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.
— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.
— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…
Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.
— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…
— Пусть будет, я беру.
Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.
Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему.
Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.
Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни.
И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…
Дай Бог, она настоящая.
Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.
Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.
Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.
Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.
Источник: womanhappiness.ru